Гениальное в этом обмане было и не в изменении программного продукта, а в психологическом трюке. Тут вообще ничего не было спрятано, всё происходило в видимой области, и каждый мог проследить, что происходит. Но никому не пришло в голову задать критические вопросы. При том имени, которым назывался счёт.

Я сам тоже не переспрашивал, в этом и была моя ошибка. Мне казалось совершенно естественным, что во всём должен быть свой порядок. Кто би ни был тем преступником, я целиком попался на его удочку. (Или на её удочку. Ведь это могла быть и женщина. Хотя их в нашей профессии не так много).

Впоследствии мне стало ясно, почему обман так хорошо функционировал, почему за два года никто не додумался – или никто не осмелился – поставить под сомнение эти перечисления. Оглядываясь назад, всё было очевидно. Но опять же: было уже поздно.

Трюк функционировал, потому что сеть Андерсен, несмотря на её обширность, по-прежнему управлялась как семейное предприятие. Где право слова имеет только шеф, а больше никто. Хотя было полно всяких директоров и вице-директоров и прочих офисных носителей галстуков. Я был знаком с несколькими из этой гвардии, и никто из них ничего собой не представлял. Все такие же средние люди, как Мауэрсбергер: исполнители приказов, давно отвыкшие думать своей головой. По сравнению с ними Петерман был просто Билл Гейтс.

То, что исходило из центра управления, было в этой фирме равносильно слову Божию. Первый Андерсен, который основал фирму, был просто чокнут на контроле. И его наследник не изменил стиль управления. Не знаю, как там теперь, но тогда всё было тотально централизовано.

228

Уже одно то, как функционировала система заказов, с которой я главным образом и имел дело. Как только в каком-нибудь магазине сети Андерсен наличие определённого продукта падало ниже опрелённой границы, этот продукт следовало дозаказать. А продукты все заказывались в одном и том же центральном месте, независимо от того, находился ли филиал в баварском Вальде или у Северного моря. Естественно, поставлялись они потом из регионального опорного пункта, в противном случае транспортные пути были бы слишком длинными, а расходы слишком высокими. Но стекались все заказы в одно и то же место. Когда-то на центральный склад посылался телекс, позднее факс. Теперь, разумеется, всё заказывалось через интернет.

И цены тоже назначались централизованно – как розничные, так и закупочные. В моё время действовало такое положение, что ни один филиал не мог приобретать вне концерна продуктов больше, чем на пять процентов своего оборота. То были в большинстве случаев региональные продукты, которые никого не интересовали за пределами определённой местности.

В зависимости от размера филиала каждый день было по десять-двадцать заказов, и система генерировала столько же счетов. У каждого филиала в центре был свой расчётный счёт, туда и дебетовались все суммы.

И вот в один прекрасный день вдруг на каждом счёте появляется дополнительная позиция с пометкой «Взнос в фонд Андерсена». Всего десять центов на один выставленный счёт, то есть совсем не такая сумма, на которую бы кто-то пожаловался. Но при нескольких сотнях филиалов с десятью или более заказами в день эти десять центов складывались в несколько тысяч евро в неделю. Обман длился почти два года, и общая сумма, которую потом подсчитали, набегала на полмиллиона.

Которые в бухгалтерии вообще никому не бросились в глаза. Нет, не так: они, конечно, бросились в глаза, но каждый в фирме полагал, что дело имеет свой законный порядок. Поскольку десять центов переводились прямиком на внутренний счёт с названием «Фонд памяти Дамиана Андерсена», этот взнос оставался в кассе фирмы.

К этому расчётному счёту «фонда» не имел доступа ни один из служащих с импозантными титулами. И никто из них при этом не задумался. А если кто что и подумал, то осёкся на мысли: «Это внутрисемейное дело». А с семьёй владельцев никто в фирме не хотел портить отношения.

Впоследствии выяснилось, что Косма Андерсен, наследник основателя фирмы, не занимался делами предприятия и вполовину так внимательно, как это делал его отец. Когда он наконец заметил расчётный счёт фонда, деньги оттуда уже исчезли. Причём бесследно. Деньги отмыть легче, чем грязное нижнее бельё.

Кто бы ни сконструировал эту денежную машину, это был человек, хорошо понимающий психологию. Иначе ему бы не пришло в голову создать фиктивный счёт с именем умершего основателя фирмы.

229

Естественно, первым делом заподозрили меня, это было логично. Я, в конце концов, был сисадмин, человек, который разбирается в программах лучше, чем кто-либо другой. У меня всюду был доступ, и всюду я мог что-то изменить. Это автоматически сделало меня главным подозреваемым. Меня не допрашивали ночами, как это делают в американских сериалах – с лампой в лицо и с одним следователем добрым, а вторым злым, но поначалу и не верили ни одному слову. Это было заметно.

Странно: я примерный, законопослушный гражданин, но в последние годы постоянно имею дело с полицией. Это началось с той проблемы в яслях, когда Ионас поранил другого маленького мальчика, потом последовало дело с большим мошенничеством у Андерсена, потом несчастный случай с мамой и вот теперь господин Ауфхойзер. Федерико, который немного суеверен, однажды сказал: «Это были твои семь чёрныхлет». Но ихуже больше, чем семь.

В отделе киберкриминалитета работали, к моему счастью, действительно компетентные люди, настоящие профи, и они быстро установили, что нелегитимные вмешательства производились не с моего компьютера. Они следовали из разных интернет-кафе, никогда не повторявшихся. И я мог доказать, совершенно однозначно, что в соответствующее время был где-то в другом месте, в фирме или у клиента. И этому были свидетели.

Но какое-то подозрение на мне всё равно оставалось. Хотя я и не был тем, кто манипулировал программой, но всегда присутствовала возможность, что я замешан в деле. Чисто теоретически у меня ведь мог быть сообщник, неизвестный третий, который действовал по моей инструкции, пользуясь моей информацией. Его, разумеется, не было, конечно же не было, но как можно доказать, что чего-то не было? И ещё одно ставилось мне в вину: я часто работал с аккаунтом Андерсена дома, и это от меня по умолчанию ожидалось. В официальное рабочее время можно было решить не все проблемы. Но формально это было запрещено из соображений безопасности, и Петерман воспользовался этим как поводом для моего увольнения. «Я напишу тебе хорошую рекомендацию, – сказал он, – но ты должен понимать, что у меня есть обязанность соблюдать договорную дисциплину по отношению к моим клиентам». Договорная дисциплина, какой лицемер! Единственное, что его интересовало, был его оборот. И его рекомендацией я мог только подтереться, больше она никого не интересовала. Если бы не Федерико…

Тогда Хелене пыталась меня утешить. Теперь ей безразлично, как я себя чувствую, но тогда она пыталась. Сказала: «Твоя невиновность ещё обнаружится».

Но она так никогда и не обнаружилась.

230

Мой случай – нераскрытый. Висяк. Не только в актах полиции. Иногда я думаю: весь мир состоит только из нераскрытых случаев. Пометка на папке: XY.