– Все в порядке, – начала было я, и тут снова зазвучал раскат грома, уже куда ближе.

Мы ускорили шаг, торопясь к машине. Начался порывистый ветер, и я вдруг поняла, что мы стоим на нашем обычном маршруте для пробежки, только в вечерних нарядах вместо футболок и шортов. И что-то странное было между нами сегодня вечером, какое-то напряжение, которого я никогда не замечала раньше. Не думаю, что оно исходило от меня одной. Я открыла машину, и мы оба скользнули на сиденья. На этот раз я не стала включать музыку, просто развернулась и проехала мимо дома Слоан на дорогу. Дом был ярко освещен, в окнах виднелись силуэты гостей в смокингах и вечерних платьях, и я вспомнила, что именно таким всегда представляла этот дом. А сегодня я сама была частью этого праздника, только чувствовала себя совсем не весело, а, наоборот, очень грустно.

Я повернула на улицу, которая вела к дому Фрэнка, и прибавила скорость, волнуясь из-за приближающегося дождя, с досадой думая, что и брезент, и деревянная крыша для машины лежат сейчас в гараже. Мы проехали полдороги, не проронив ни слова. Я наконец взглянула на Фрэнка. Он сидел, сжав зубы, и смотрел в окно, очевидно, с ним было что-то не так.

– Что с тобой? – решилась я спросить наконец.

– Сам не знаю, – признался он, отвечая на мой взгляд.

Мне вдруг стало ясно, что злится он вовсе не на родителей, а на меня.

– Что с тобой случилось? Ты ушла с кемпинга, даже не попрощавшись, потом не отвечала на мои сообщения, а сегодня явилась сюда в этом платье…

– Что не так с моим платьем? – я вдруг смутилась и невольно прикоснулась к воротнику, словно желая его поправить.

– Все с ним так, – Фрэнк шумно выдохнул. – Я просто переволновался, вот и все.

– Извини, – ответила я. – Просто я… думала о разных вещах.

– Я тоже, – отозвался он.

Я кивнула, но внезапно поняла, что боюсь расспрашивать, о чем именно он думал. Что если Коллинз был прав, и он думал о том, что нам больше не быть друзьями?

– Эмили, – начал Фрэнк, но в ту же секунду в лобовое стекло ударили первые тяжелые капли дождя. Струи хлынули в открытый верх машины.

– Боже мой, – выдохнула я, еще прибавляя скорость. – Извини еще раз… Скоро мы… сейчас…

Дождь усиливался с каждой секундой, и я включила «дворники». Сама я уже начала промокать. Дождь был косой, но все равно капли попадали на приборную панель и брызги отскакивали от нее, разлетаясь во все стороны. Я потянулась к заднему сиденью, куда бросила камеру Слоан, схватила ее и протянула Фрэнку.

– Можешь спрятать это в бардачок? – мне приходилось почти кричать, так разошелся ветер.

Фрэнк взял у меня камеру с вопросом в глазах, но я смотрела только на дорогу, желая одного – скорее довезти его домой, пока он не промок до нитки и пока мы не наговорили друг другу чего-нибудь лишнего.

Я заехала на подъездную дорожку и припарковалась, ожидая, что Фрэнк сейчас пулей вылетит из машины, пока он хотя бы местами сухой, и побежит к дому. Но он неподвижно сидел на месте, глядя на меня сквозь струи дождя, заливавшего держатель для стаканов.

– О чем ты думала? – спросил он с крайне серьезным и напряженным выражением лица. – Ты всю неделю мне не говорила ни слова. Так о чем ты думала?

– Ни о чем, – я быстро отвернулась. – Я же извинилась перед тобой. Иди скорее в дом, ты промокнешь…

– Мне плевать, – Фрэнк наклонился вперед. – Скажи мне, о чем ты думала.

– Ни о чем! – отчаянно повторила я, желая скорее прекратить этот разговор. Для этого я решила использовать нашу кодовую фразу. – Знаешь, в хорошо организованной вселенной…

Однако, глядя на Фрэнка в мокром смокинге, по лицу которого струился дождь, я не смогла закончить.

А может, и смогла. Потому что я наклонилась, подставляя голову под дождевые струи, и поцеловала его.

Поцелуй длился всего мгновение, но Фрэнк ответил на него без промедления, как будто это было самым естественным действием в мире.

Потом он отстранился и посмотрел на меня широко открытыми глазами. Струи дождя лились между нами, когда я набрала в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но он положил ладони мне на лицо и снова поцеловал меня.

Казалось, время остановилось. Сверху падал проливной дождь, но мне больше не было до него дела. Наш поцелуй был словно чем-то давно забытым, к чему мы теперь постепенно возвращались. Об этом поцелуе мы оба так давно и сильно мечтали и теперь жадно пили его, как дождь, лившийся на нас с небес.

Руки Фрэнка зарывались в мои волосы, скользили по обнаженной спине, и я вся дрожала – только вовсе не из-за холода. Я ласкала его мокрое лицо, прижимала его к себе еще сильнее, чтобы чувствовать, как его сердце бьется в такт с моим, и знала, что, несмотря на дождь и на все вокруг, я была бы счастлива остаться так навсегда.

И тут Фрэнк неожиданно оторвался от меня и разомкнул объятия.

– Боже мой, – прошептал он, тяжело откидываясь на сиденье.

Я тоже села прямо, стараясь восстановить дыхание.

– Фрэнк, – начала я, хотя и не представляла, что собираюсь дальше сказать.

– Не надо, – быстро отозвался он, и я увидела, каким несчастным он выглядит.

И все из-за меня. Я это начала. Реальность накатилась на меня тяжкой волной. У Фрэнка есть девушка. У них серьезные отношения, и я, зная это, все равно решилась поцеловать его. Мне вдруг стало дурно, и я уставилась на свои руки, которые сильно дрожали.

– Извини, – прошептала я – голос почему-то стал хриплым. – Я не должна была…

– Мне нужно идти, – сказал Фрэнк. – Я…

Он взглянул на меня, но больше ко мне не прикоснулся. Через секунду он уже открыл дверцу машины и вышел, шумно захлопнув ее за собой. Я смотрела, как он поднимается по ступеням дома, медленно, опустив плечи, по которым хлестал дождь. Я подождала, пока он не скрылся внутри, и еще немного, в надежде, что Фрэнк снова выйдет ко мне и каким-то образом все исправит.

Когда стало ясно, что этого не произойдет, я завела машину и поехала домой. И хотя я плакала всю дорогу, мне было ясно, что можно все списать на дождь, чтобы не пришлось сознаваться, что я только что потеряла еще одного друга.

* * *

– Эм! – мама постучала в дверь моей спальни и приоткрыла ее. Она выглядела взволнованной. – Ты в порядке, солнышко?

Я сидела на полу и разбирала сваленные из шкафа вещи, все еще отказываясь признавать, что жизнь моя разваливалась на куски. Услышав мамин голос, я подняла глаза.

Утром после поцелуя я написала Фрэнку, но не получила ответа. Я весь день провела, глядя на телефон и ожидая, что он напишет или позвонит. Хорошо еще, что в «Райское мороженое» не зашел ни один посетитель, – все равно от меня как от продавщицы в этот день было бы мало толку. Наконец я сдалась, утратила силу воли и сама позвонила Фрэнку вечером, но в ответ услышала голосовую почту. Он не перезвонил и на следующий день, так что в конце концов я попросила Беккета убрать мой телефон куда-нибудь повыше, чтобы перестать постоянно на него глядеть. На третий день, убеждая себя, что я вовсе не преследую Фрэнка, а просто тренируюсь, я пробежала мимо его дома – и увидела, что его машины нет во дворе. Вероятно, он был на работе, но машина не появилась и вечером, когда я нарочно проехала мимо его дома. Тем же вечером я решила, что больше никогда его не увижу и не услышу, – и тут же мне пришло сообщение.