Все флаги в стране приспущены. Все увеселительные программы запрещены. Рестораны закрыты, доступны только уличная еда и минимальные удобства для туристов, которые в данный момент никому не важны. К замку третий день стекаются альорцы, чтобы проститься с Ферсандром Прийским и завтра проводить его в последний путь.

– Реджина.

Отрываю свой взгляд от огромной толпы людей, одетых во всё чёрное, и молча стоящих в ожидании своей очереди.

– Эни. – Печально смотрю на её покрасневшее от слёз лицо.

Она подходит ко мне и обнимает себя руками.

– Как Клаудия? Утром я приходила к ней, она ничего не ест и не говорит, – шепчу.

– Она в шоке. Вернуться в спальню и найти своего мужа мёртвым, такое не каждый переживёт спокойно, – тихо отвечает Эни.

– Так быстро. Ему же стало лучше. Это нечестно, – говорю, стирая слезу, выкатившуюся из глаз.

– Нас предупреждали. Но главное, он ушёл, зная, что оставил после себя достойного короля…

– Дерик. Я его даже не видела с той ночи.

– Сейчас идёт подготовка в траурной службе, которая продлится весь день. Для множества групп людей, приезжающих к нам по этому случаю. А также появились неотложные политические дела, ведь теперь предстоит коронация. Хотя Дерик не позволяет говорить об этом, но мы живём дальше. Нельзя останавливаться. Ферсандр сделал для нас всё возможное, и разрушить это мы не имеем права.

– Да. Я могу чем-то помочь?

– Тебе нельзя идти рядом с королевской семьёй по городу, когда Ферсандра повезут в церковь. Это ради Нандо и его безопасности…

– Понимаю. Я не злюсь, всё правильно. Но, может быть, есть что-то, в чём я могла бы быть полезной. Три дня смотрю на этих людей и схожу с ума от бессилия. Мне хочется помочь, Эни. Какие бы разногласия между мной и Ферсандром ни были в прошлом, я искренне полюбила его, когда узнала лучше. Наверное, он мог бы и мне стать отцом, но нам не хватило времени. Он был хорошим человеком со своей тяжёлой ношей на плечах. Сейчас ему лучше. Он освободился от боли, от страданий, и его душа успокоилась. Он встретится с братом, чтобы рассказать ему о том, каким стал его сын. Их король. Что я могу сделать для вас? – спрашивая, кладу ладонь ей на плечо. Эни тяжело вздыхает.

– Будь на первой службе завтра в девять утра, Реджина. А больше, я не знаю, что ещё ты можешь сделать. Клаудия отказывается идти. Она всё переложила на плечи Дерика, а он сам едва держится. Дин так, вообще, отсутствует. Как только увидел его мёртвым, так и исчез, – шепчет Эни.

– Не знаю я, Реджина, не знаю. Сама не понимаю, за что схватиться, только бы не плакать, – горько добавляет она.

– Эни, мы должны держаться. Никому мы лучше не сделаем, если будем постоянно реветь. Вы все – лицо Альоры, и должны скорбеть по-королевски, а не так, словно потеряли всё. На вас смотрят. Если люди заметят, что главы страны растеряны, то это их напугает, а кому-то даст шанс начать войну за трон, пока Дерика ещё не короновали. Нужно брать себя в руки. Живые намного важнее, чем мёртвые. Мы все когда-нибудь окажемся за чертой, но, чтобы дойти до неё, необходимо найти силы и собрать всю волю в кулак. Это переломный момент. Мы с ним справимся. Живые обязаны жить, – произношу и, обхватывая её за плечи, смотрю в красные глаза.

– Вероятно, ты сочтёшь меня бесчувственной или жестокой сейчас, но поддаваться всеобщему унынию нам нельзя. Ни тебе, ни мне, ни Дерику, ни Клаудии, никому из тех, кто в данный момент находится здесь. Народ нуждается в вас. Он нуждается в поддержке. И это первое, о чём нужно думать, – добавляю я.

– Хорошо. Я постараюсь. Может быть, ты поговоришь с Клаудией? Ей нужно завтра сопровождать тело мужа в церковь, а она отказывается. Просто выгоняет всех и не хочет никого видеть или просто отворачивается, – тихо просит Эни.

– Без проблем. Я попробую её встряхнуть.

– Спасибо, Реджина. Спасибо, – Эни обнимает меня и всхлипывает на плече. – Будь ты нашей королевой, то всё было бы куда проще. До вечера или до завтра. – Она целует меня в щёку и уходит с крыши нашей башни.

Я плакала, когда Дерик сказал мне, что Ферсандр скончался. Плакала, когда мы ворвались в королевские покои и услышали вой Клаудии. Плакала, когда смотрела на то, как Дерик прощается с ним. Плакала, когда приехал Дин и не смог даже подойти к мёртвому отцу. Я плакала. В ту ночь я плакала долго. Но всему приходит конец. Слезам тоже. Наверное, в силу того, что мне в жизни пришлось хоронить людей чаще, чем остальным, чувствую себя спокойнее или привычнее. Даже не знаю, как правильнее. Конечно, мне грустно и больно от того, что Ферсандр умер, но моя задача не дать никому, кроме Дерика, завладеть троном. Вокруг меня все с ума сошли от горя. Они воют, скулят, ходят понурив головы и абсолютно расслабились. Сейчас самое время для нападений. А у меня сын. У меня Дерик. У меня семья. Я не могу позволить, чтобы это событие повлекло за собой ещё худшее.

Покормив Нандо и передав его Марине, сохранившей здравый ум и полноценно занимающейся ребёнком, направляюсь к королевской спальне. Я замечаю, что множество людей приехало в Альору на похороны короля. Их очень много. Ресторан внутри замка опять работает, мы несём приличные финансовые затраты. И вряд ли кому-то, действительно, настолько же больно, как королевской семье. Нет. Гости приехали пожрать на халяву. Именно так я вижу всё это на их улыбающихся лицах в траурные дни. Слышу их тихий смех и обсуждение нарядов. Вот оно, открытое лицемерие.

Открываю дверь в спальню и до сих пор ощущаю неприятный холод, как в ту ночь. Здесь всё пропитано запахом смерти и затхлости. Клаудия выглядит ужасно. Её светлые волосы спутаны и распущены по плечам, халат помят, да и лицо отёкшее. Она сидит в кресле рядом с постелью, как раньше, только вот муж её сейчас лежит внизу, в зале для прощания.

Придвигаю стул и располагаюсь рядом. Я не самый чуткий человек в мире и не умею подбирать правильные слова в такое время. Не знаю, что мне сказать сейчас, чтобы Клаудия вернулась к жизни. Мне её очень жаль. Это слишком страшно, вот так прощаться с человеком, которого ты любишь. Любовь…

– Когда умерла моя мать, я была ещё слишком мала, чтобы что-то понимать. Я не испытывала сожаления или горя. Она просто ушла от нас. Навсегда. Были родственники, которые тоже нас бросили. Была Инга, решившая, что её внешность – отличный способ заработка. Было многое. Это меня изменило и сделало из меня человека, который не воспринимал эмоции, не верил им. Ничему не верила, особенно чувствам. Любви не верила. Мне казалось, что я люблю Ингу, ведь она моя сестра. Но вряд ли я её любила во время учёбы в школе, да и потом тоже. Лишь недавно поняла, что любовь не всегда живёт в наших сердцах с самого начала. Она может появиться намного позже. Такую любовь я испытывала к Ферсандру. И даже не могу сказать, любила ли я его, но уважала точно, – замолкаю, косясь на Клаудию. Она сидит без движения.

– Когда я впервые увидела вас обоих, то вы мне понравились больше, потому что улыбались мне, он же никак не воспринимал меня и был весьма холоден. Я поверила вашей улыбке, а оказалось, что за ней скрывался страх потерять сына. За вашей улыбкой таилась злость на то, что я нахожусь здесь. За вашей улыбкой пряталась обида. Ферсандр мне не улыбался. Он был суров, собран и равнодушен к моим словам. Он выдавливал из себя вежливость, когда пытался меня купить и убедить в том, что я должна уехать. И знаете, я обоим вам благодарна, ведь вы оба преподнесли мне важный урок, – накрываю холодную руку Клаудии своей. Она поворачивает ко мне голову и плачет.