Ярина тут же перекинулась, и они с Молли как ни в чём не бывало выбрались на улицу. Низ лица у обеих закрыт масками, узнаешь не сразу.

Площадь, названная в честь знаменитого герцога, победоносно завершившего казавшуюся нескончаемой войну с Теотонией и Галлией, как обычно, была заполнена народом. Когда-то тут располагался большой рынок, но после того, как Особый Департамент снёс чуть ли не квартал старых домов, выстроив на их месте собственную штаб-квартиру, торговцы сочли за лучшее убраться подальше.

Здесь проходили рельсы городского паровика, в отдалении горбились эстакадные фермы скоростного. Народ спешил по своим делам, однако явно стараясь особенно не приближаться к широким серым воротам с рельефной эмблемой Департамента.

Ярина уставилась на высокие створки, склонив голову чуть набок.

— И что теперь? — прошипела ей раздосадованная Молли. — Что ты тут нового увидела-то? Как ты собралась внутрь проникать? Если подземные ходы перекрыты?

— Они не то чтобы перекрыты, — совершенно несерьёзно хихикнула Ярина, — а ты там не пройдёшь.

— Это почему ещё?

— Толста ты, голубушка, слишком, — фыркнула маг-превращальщик.

— Кто толста слишком? Это я, что ли, толста? — Молли упёрла руки в бока.

— Да не надувайся ты! Ровно лягуха болотная. Замурованы все большие коридоры, оставлено множество мелких. Мне в ящерицу перекидываться придётся. Или в мелкую мышь, чтобы только пробраться. В общем, попотеть надо, пока там в какой-нибудь коридор выберусь.

— А я что при этом делать должна?

— Стоять недалеко от ворот. Мне так дорогу находить легче будет. Я ж тебя всё время чую.

Молли поджала губы. С одной стороны, Ярина говорила дело, а с другой стороны — знание, что эта вреднюша может её «чуять»… как-то не радовало.

— И как я это сделаю? Часовых не видишь в будках, что ли? Заставят маску снять, и всё!

— Верно, — задумалась Ярина. — О, а ты разговор с ними заведи!

— Какой ещё разговор?

— Ну-у, не знаю, о чём вы, большие девчонки, с военными разговаривать любите? — наиневиннейшим голоском объявила Ярина, и Молли едва удержалась, чтобы не отпустить ей подзатыльник.

Язва, как есть язва первостатейная! Но с магией, приходится признать, на «ты», хотя и совсем малявка.

— Чепуха, — процедила Молли сквозь зубы, глядя на блестящую каску часового. — Даже если я заговорю, он не ответит. Они как гвардейцы Её Величества. На посту они молчат.

— С тобой каши не сваришь! — надула губы Ярина. — Ладно, трусиха, стой где хочешь. Я сама дорогу отыщу.

— Какая ещё каша! — вспылила Молли. — Это не храбрость, а глупость, говорю ж тебе!

— Ну вот и будь умной такой, стой где стоится! Ладно, теперь пошли отсюда.

— Так быстро?

— Я всё, что надо, уже узнала. А ты соображай быстрее!

— Чего ж тут сообразишь?.. — фыркнула Молли. — Если ты всё — то пошли…

— Сегодня ночью, — самым что ни на есть будничным голосом объявила Ярина, когда они вернулись к мистеру Питтвику, вновь пробравшись всеми подвалами и тоннелями.

— Чего «сегодня ночью»?

— Ты совсем не в себе, Блэкуотер! Сегодня ночью пойдём твоих выручать. Если ты, конечно, не передумала.

Глаза Молли опасно сузились.

— Я передумала?! Я что, могу струсить, по-твоему?

— А кто вас, которые из Королевства, знает? — безмятежно заметила Ярина.

Молли только проворчала себе под нос ещё несколько Плохих Слов. Подумала и добавила ещё одно Очень Плохое, которое услышала на «Геркулесе».

Но вслух и во всеуслышанье она сказала лишь:

— Не проспи смотри, хорь несчастный!

Ярина задрала нос и гордо прошествовала мимо.

— Мяу! — укорила Молли терпеливо дожидавшаяся её кошка Диана.

— То-то, что мяу, — буркнула девочка. — Сегодня или никогда, Ди!

Судя по виду, кошка была с этим полностью согласна.

Вернулись оборотни, вернулся мистер Питтвик (Ярина поспешила обернуться мышью и спряталась в какой-то щели).

Вести были странные и смутные. Во-первых, в Норд-Йорке продолжалась непонятная вспышка сонной болезни, так что небольшая специальная лечебница в Особом Департаменте переполнена. Во-вторых, нигде в городе, кроме Пушечного клуба, никто ничего не слышал о мистере и миссис Блэкуотер. Дом их стоял закрытым, с постом департаментских у наглухо заколоченных досками дверей. В-третьих, мистер Уильям Мюррей и в самом деле проследовал на юг вместе со всем семейством — остальных «членов банды» ждали работные дома и каторжные поселения.

— Что-то они замышляют. — Мистер Питтвик нервно барабанил по столу толстыми волосатыми пальцами. — И мне это очень не нравится. Обычно, я знаю, магиков долго в заточении не держат. Разбирательство и… — Он засопел, утёр потный лоб.

— И что, мистер Питтвик? — собрала все силы Молли.

— Не знаю, — отвёл он взгляд. — Но ничего хорошего. Быть может… они того… в «стакане»…

— Наверняка, — мрачно сказала Таньша, с поистине волчьим аппетитом уничтожая бифштекс с кровью.

Всеслав резко встал, шагнул к Молли, сел рядом. И взял за руку.

Молли немедля бросило в краску, а из щели — едва слышно — донеслось тоненькое, но от этого не менее ехидное хихиканье.

— Что ещё они могут сделать с магиками? — пожал мистер Питтвик мясистыми плечами. — Мисс Таньша, вы так завлекательно расправляетесь с этим бифштексом, что мне самому захотелось, надо ж как-то нервы успокоить…

— Только в «стакан», — тихонько сказала Молли. — В «стакан», ждать, пока сами не… не сгорят.

— Долгонько ждать придётся, — возразил мистер Питтвик. — Я слыхал, некоторые живут годами… да и зачем ждать? Когда можно того, по-тихому…

Молли охнула, и стальные пальцы Медведя сжали её ладонь, глаза Всеслава сузились — хотя разговор вёлся на имперском, он, похоже, понимал достаточно.

Рядом с ним было… как-то не так плохо.

— По-тихому? — переспросила Таньша, отрываясь от тарелки.

— Ну да. Магик ведь не диво дивное, а человек, просто человек. И если этому человеку выстрелить, к примеру, в затылок…

— Нет! — Молли вскочила, не в силах слушать. — Нет! Они не могут, не смеют, они не… не…

И она вдруг резко уткнулась Всеславу в плечо, уже чувствуя, что сдерживать слёзы нет силы.

За спиной вскочила Таньша, но мистер Питтвик покачал головой.

Мышь в щели на сей раз не захихикала.

Рука вермедведя осторожно обняла Молли за плечи. Ужасно, ужасно неприлично с точки зрения чопорных норд-йоркских обитателей, но Молли сейчас было на это наплевать.