– Прости, – виновато сказала девушка. – Кажется, я что-то порвала.

Она отряхнула руки и направилась к дверям.

– Но не волнуйся – ты все-таки сможешь облегчаться с его помощью.

Бар, в котором мы оказались, был самым дешевым и самым грязным из всех, где когда-либо разбивали о голову человека бутылку.

Франсуаз направилась к стойке.

– Может, не стоило связывать садовнику руки колючей проволокой? – спросил я, отстраняя в сторону не первой свежести посетителя, которого обуяло непреодолимое желание расцеловать меня.

– Эта гора анаболиков порвет любые веревки прежде, чем приедет полиция.

Франсуаз смахнула с табурета пьяного вдрызг человека, и тот упал на покрытый опилками пол, так и не очнувшись.

– А я не хочу, чтобы он избежал тюрьмы.

Бармен обернулся к моей партнерше, желая узнать, что она закажет, но так и застыл, уставившись в вырез ее платья.

– Привет, Луис, – сказал я, перемахивая через стоику.

– Эй, – спохватился бармен, – посетителям сюда нельзя.

– Не волнуйся, – успокоил его я, пробегая глазами по ряду бутылок. – Сейчас ты будешь немного занят, я тебя подменю.

– Дружище! – заревел один из посетителей. – Плесни мне чего-нибудь этакого.

– Необычного и покрепче? – уточнил я.

– Точно.

Бармен в растерянности посмотрел на меня.

– Что это ты мне намешал? – подозрительно осведомился выпивоха, разглядывая мутную жидкость, плескавшуюся в его стакане.

– Вы хотели необычное и покрепче, – пояснил я. Он принюхался и выпил залпом.

– Тебе тоже потребуется лечение, – продолжала девушка. – Если не ответишь на мой вопрос. Куда ты отвез Сальвадора и его друзей?

Выпивоха икнул, потом рыгнул, затем округлил глаза.

Я благодушно смотрел на него; остальные посетители на время прервали свои развлечения, следя за дегустацией.

Выпивоха икнул снова, после чего мешком упал с табурета.

– Эй, приятель! – закричали сразу несколько голосов. – Плесни мне то же самое.

Бармен потянул носом, закашлялся, захлебнувшись кровью.

– Ну-ну. – Франсуаз помогла ему выпрямиться, и он сел на крышку мусорного бака. – Не стоило падать лицом о стойку.

– Я хотел только подзаработать, – прошептал бармен.

Ему было трудно говорить с тремя выбитыми зубами.

– Удивляюсь, Френки, – заметил я, осматривая задний двор бара, где мы находились. – Кто мог подумать, что посетители на него набросятся.

– Ты должен быть благодарен, что мы тебя оттуда вытащили, – сказала Франсуаз, обращаясь к бармену. – Твои дружки чуть не выбили из тебя всю начинку. И только потому, что раньше ты не готовил им такого коктейля. Кстати, Майкл, чего ты туда намешал?

– Не знаю, – ответил я. – Там была большая бутылка без этикетки.

– Это спирт, – тяжело пояснил бармен. – Чистый спирт, чтобы протирать стойку.

– Тогда понятно, – согласился я.

– Вот так, – произнесла Франсуаз, заклеивая пластырем лицо бармена. – Если не будешь корчить рожи, шрама почти не останется.

Я стоял у выезда на улицу, поджидая полицейскую машину.

– Зачем вы все это делаете? – неуверенно спросил бармен. – Я имею в виду – заботитесь обо мне. Вы же сказали, что презираете таких, как я.

Взгляд девушки стал холодным, как бывает всегда, когда она опасается, что ее заподозрят в доброте.

– Хочу, чтобы у тебя осталась красивая мордашка, – процедила она. – И чтобы в тюрьме ты пользовался популярностью.

Она оставила бармена сидеть на мусорном ящике и приблизилась ко мне. – Он делал это не в первый раз, – сказала она.

Я согласно кивнул.

– Военным, чтобы править, нужна угроза. Угроза с большой буквы – внешняя или внутренняя. И чаще всего они сами выдумывают эту угрозу. Как сейчас.

Автомобиль федерального шерифа остановился возле нас так резко, словно собирался мчаться еще тысячи миль, но вдруг сообразил, что бензина не осталось ни капли.

Федеральный шериф так и не успел побриться.

Он вылез из машины, усталый и измученный, словно всю дорогу приводил автомобиль в действие, крутя педали.

Он очень спешил, получив наш телефонный звонок, однако теперь ему не хотелось узнавать, что произошло. Вообще ничего не хотелось.

С другой стороны машины вышел второй человек, его помощник. На его мрачном лице было написано. «Жизнь поганка, но, слава богу, не я здесь шериф».

Больше в салоне никого не было.

Прежде чем поздороваться, шериф снял с головы потемневшую широкополую шляпу и вытер лоб тыльной стороной ладони. При этом он наклонил голову и не смотрел на меня

– Джентльмены, – сказал он и осекся.

Сложно вот так, с места придумать, как приветствовать одного мужчину и одну женщину, не скажешь же «господа», или «дамы», или «дамы и господа».

Разве что «эй вы, двое».

– Шериф, – сказал я.

Франсуаз посмотрела на него так напористо, что он чуть не упал.

– Вы допросили садовника? – спросила она.

– Да, – ответил шериф, и между строк было написано «лучше бы я этого не делал». – Кстати, что у него с... ?

– С половыми органами? – подсказала девушка. – Я говорила ему, что опасно совокупляться с койотами.

– Он пытался бежать, – сообщил шериф. – И порвал бы веревки, если бы не изодрал себе руки. К тому моменту, как мы приехали, он был готов говорить

– И рассказал? – спросил я.

– Все, что ему было известно Мне не хочется ему верить, но если это правда... – Шериф посмотрел на меня тяжелым взглядом и снова ушел в себя.

– Вот человек, который подтвердит его показания. – Франсуаз указала на бармена. – Проследите, чтобы с ними в тюрьме ничего не случилось. У них обоих замутнена карма.

– Я знаю свое дело.

Фраза была бессодержательной и могла служить лишь прелюдией к следующей.

– Мне не нравится, когда штатские вмешиваются в мою работу, – произнес шериф. – Мы расследуем этот случай, а после сообщим вам.

– Мы всего лишь пара туристов, – улыбнулся я. – Изучаем Аспонику, так сказать, с неформальной стороны.

– Делайте свою работу лучше, – бросила Франсуаз, – и нам не придется вмешиваться.

В переулке остановилась вторая машина; она не смогла припарковаться ближе и скрипнула шинами позади автомобиля шерифа.

Хлопнули дверцы; трое человек подошли к нам, и у меня не возникло желания подавать им руки.