Ледяные глаза шерифа сузились и стали походить на щели для монет.

– Вижу, вам известно много больше, чем вы рассказали мне, мистер Амбру стер, – сказал он. – Думаю, нам будет о чем поговорить в участке.

– Вам известно столько же, сколько и мне, – невозмутимо ответил я. – И даже больше. Это ведь ваши люди должны были следить за Мартином Эльмерихом в Аспонике, а нашли только тело мертвого контрабандиста.

– Мои люди тоже совершают ошибки, – ответил шериф. – Но я могу поклясться, что вокруг церкви нет ни одного доказательства того, что на священника напал именно Эльмерих.

– Они перед вами, – ответил я. – Только вы их не видите.

Шериф сухо спросил:

– Может быть, вы мне их покажете? Я пожал плечами и кивнул в сторону неподвижного тела святого отца.

– Вы только что слышали, что его избивали так, как принято на улицах большого города. Люди разного происхождения ведут себя по-разному, в том числе и дерутся. Это работа городского, причем, скорее всего, из Дроу, а не из Аспоники.

– Эльмерих – не единственный, кто бежал сюда из страны Эльфов через границу.

– Но только он сделал это несколько часов назад. К тому же есть две причины, по которым это вряд ли был кто-то, кто живет здесь давно.

– И каковы же эти причины?

– Во-первых, мотив. У Эльмериха он был, и очень веский. Если нападавший – не он, тогда нам придется предположить существование второго человека, столь же лишенного совести, прожившего долгие годы в стране Эльфов, и которому понадобилось напасть на священника в тот же день и час, когда Эльмерих перешел границу. Почему не вчера, не завтра? Маловероятно, что это просто совпадение.

– Не совпадение, – возразил шериф. – Причина всего – ваше расследование. Из-за него Эльмериху пришлось бежать из страны Эльфов, а его местные сообщники запугивают свидетелей. Вы сами говорили, что боитесь за жизнь тех, кого арестовали мои люди. Возможно, священник многое знал.

Я покачал головой.

– Вы знали его лучше, шериф, но даже я понял, что он не из тех, кого напугают побои. Не такой он был человек. Или я не прав?

– Пожалуй.

– Будь он кому-то опасен, его бы убили сразу. Но главное не это, и здесь вторая причина, по которой сложно подозревать человека из местных.

– Какая? – спросил шериф.

– Его били так, чтобы причинить боль, – произнес я. – И это заняло гораздо больше времени, чем надо, чтобы напугать. На него напали не затем, чтобы заставить замолчать. Негодяй хотел обратного – чтобы священник говорил.

– Говорил?

– Да. Аспониканские сообщники решили избавиться от Эльмериха. Того разыскивает полиция, он стал опасен. Это наиболее вероятная причина, по которой он мог убить своего проводника. Спустя несколько часов мы узнаем, что кто-то пытал местного священника.

– Священник знал нечто, что поможет Эльмериху вывернуться?

– И, скорее всего, не очень хорошее, раз святой отец держал это в тайне... Я надеюсь, этот достойный сеньор, что ковыляет сейчас по тропинке, звонарь, поможет нам в этом разобраться.

6

– Звонарь определенно что-то знает, – сказал я, выходя из автомобиля перед полицейским участком. – Не стоило позволять ему уезжать.

– Он хочет побыть со святым отцом, – возразила Франсуаз. – Помощник шерифа проводит его до больницы и проследит, чтобы он не потерялся в бачке с использованной бумагой.

Шериф приблизился к нам. Свою машину он поставил у самого входа.

– Мне не нравится то, что происходит, – сказал он. – И я еще не разобрался, не из-за вас ли вся эта заварушка.

– Может ли лгать человек, – спросил я, – с таким открытым и честным лицом, как я? Шериф мрачно направился к двери.

– С той минуты, как я тебя знаю, – заметила Франсуаз, – не было и дня, чтобы ты не солгал хотя бы трижды.

– Тебе я никогда не лгал, – возразил я. Франсуаз засмеялась:

– Это потому, что ты мне доверяешь, бейби.

Шериф не произнес ни звука, и все же я почувствовал, что что-то произошло.

Я вынул из кобуры свой пистолет и медленно взошел по ступеням.

Франсуаз покачала головой, давая понять, что это не лучший способ заходить в полицейский участок.

Я толкнул дверь.

Шериф стоял на одном колене, наклонившись над тем, что лежало на полу. Когда сноп света, хлынувший из открытой двери, коснулся его шляпы, он резко повернулся, в руках его был пистолет.

– Тише, шериф, – прошептал я. – Это всего лишь мы.

Он поднялся, его глаза вновь смотрели вниз.

Я подошел к нему.

Пыльно-зеленая форма, представшая нашему взору, могла принадлежать только одному из помощников шерифа. Правая согнутая рука человека застыла на расстегнутой кобуре.

Он так и не успел вынуть свое оружие.

Ноги убитого были поджаты.

Так бывает, когда человек слышит что-то за своей спиной. Он инстинктивно нагибается, чтобы не получить удар по голове, и разворачивается. А что произойдет с ним потом, зависит от того, насколько быстро он это сделает.

– Черт, – произнесла Франсуаз, подходя к телу.

– Метко подмечено, – ответил я.

Я знал, что передо мной лежит один из помощников шерифа. Однако даже его начальник вряд ли смог бы сразу определить, кто именно.

У парня не осталось лица.

Человеческий череп, оскалившийся в предсмертном крике, высовывался из ошметков шеи. Белые позвонки уходили в посиневшие ткани.

На верхней части черепа еще оставались лоскутки кожи, но я не смог бы определить цвет спутанных волос.

То, что осталось от головы несчастного, покрывала светло-синяя слизь. В том месте, где открывалась шея, слизь успела смешаться с кровью и теперь впитывалась в тело.

– Проклятье, – прошептал шериф.

Он произнес имя убитого – значит, все-таки его узнал.

Слизь покрывала форму убитого мелкими каплями застывавших струек. Она блестела на полу, и в ее прозрачной поверхности отражалась тень движущегося вентилятора.

– Мозговой полип, – произнесла девушка. – Он высосал ему только голову, значит, успел насытиться раньше.

Я взглянул на пистолет в своей руке. Помощник шерифа не успел вынуть своего оружия. Или же решил, что оно ему не поможет.

– Проклятье, – вполголоса повторил шериф.

– В тюрьме Сокорро содержатся четверо полипов, – произнес я. – По-видимому, господин Ортега выпускает их подкормиться.

Шериф крепче сжал в ладони рукоятку револьвера.

– Альварес! – закричал он. – Альварес!