чести, ни семьи. Дурная слава длиннющим шлейфом тянулась за ней с самого первого ее предательства. О ее поступке знали вожаки других стай, и она никогда бы не стала своей ни в одной из них. Никому она была не нужна, никто ей не верил и не доверял.

Погруженная в свои горькие невеселые мысли, Дина вела машину чисто на автомате, не разбирая, куда сворачивала, не придерживаясь какого-то одного направления. Вдоль гладкой дорожной полосы слева тянулись давно убранные и перепаханные к зиме поля, пересеченные иногда узкими водными каналами; справа темнел лес. Взгляд Дины заметил какой-то смазанный силуэт, быстро движущийся наравне с ее автомобилем и скрывающийся в ближайших зарослях. Дина тряхнула головой и увеличила скорость.

А за следующим поворотом, с трудом среагировав, ударила по тормозам. Прямо на дороге сидел крупный волк, и что-то до боли родное и знакомое было в его осанке, в повороте почти седой головы. Сердце Дины болезненно сжалось. Она всхлипнула и до крови закусила вмиг задрожавшую губу.

Этого не может быть! Только не он! Не тот, чью веру она окончательно подорвала. Только не дед!

Глава 45

Трясущимися руками она открыла дверцу и на негнущихся ногах выбралась наружу. А перед ней уже стоял Мирослав. Плечи его были чуть поникшими, но держался он все еще гордо и почти прямо.

— Здравствуй, Дина, — негромко проронил он.

Она низко опустила голову, опасаясь встречаться взглядом с самым родным человеком в этом мире. С дедом они были дружны с самого ее детства. Он оберегал свою любимую и единственную внучку, холил и лелеял ее, поддерживал, делился своей мудростью, прививал основы жизни, обычаи и традиции. Гордился ее успехами, не корил за проступки юности. Дина знала, какие надежды возлагал на нее дедушка, мечтала оправдать ожидания и поначалу стремилась соответствовать его представлениям. Но, видимо, что-то с ней было не в порядке. Иначе, почему все ее жизненные принципы затем изменились, взгляды перевернулись с ног на голову? Учение Мирослава показалось устаревшим, не соответствующим действительности.

Голос не слушался, сделавшись чужим и сиплым:

— Здравствуй, дедушка. Что… что ты тут делаешь? И как нашел меня?

Старый оборотень невесело усмехнулся:

— Разве забыла, как тонко мы всегда чувствовали друг друга?

Это было правдой. Дина всхлипнула и рвано выдохнула. Она подорвала его доверие, и как думала, разорвала связь. Ошиблась. Мнение большинства окружающих ей было безразлично, но вот молчаливое осуждение дедушки ранило больнее, чем оскорбления кого бы то ни было. Именно его потухший взгляд после ее предательства червем точил душу. Дед ничего тогда ей не сказал, качнул на прощание головой. А сейчас, кажется, седины в его густых волосах стало еще больше, и боль в родных глазах засела глубже. Дина почти бегом приблизилась к Мирославу. Даже руку подняла, будто прося помощи. А потом отдернула и прижала к груди.

И неожиданно очутилась в крепких объятиях дедушки. И не сдержалась, заревела. Она не позволяла себе такого уже очень давно и, закрыв ото всех свои чувства и мысли, не допускала в себе слабости. Сейчас корчить из себя сильную независимую женщину не имело смысла. Да и перед кем? Ведь ближе деда у нее никого не было, а она так его подвела.

— Тихо-тихо, — он осторожно поглаживал ее по спине.

— Прости…, — навзрыд голосила Дина. — Сможешь ли ты меня простить?

— Маленькую неразумную девочку я бы, не раздумывая, простил. Но взрослая расчетливая женщина, поглотившая мою любимую внучку, обязана отвечать за свои поступки, — он обхватил ее за плечи и отстранился. Заглянул в глаза.

— Дедушка я… я ведь только хотела себе кусочек счастья отвоевать, — растерянно забормотала она.

— Почему, когда собиралась на эту войну, со мной не посоветовалась? Неужели, я бы оттолкнул тебя? — внимательные глаза требовали ответа.

— Я думала справиться сама! — выпалила она.

— Справилась? — тихо спросил Мирослав.

Дина утерла жгучие противные слезы и зло посмотрела на него. Поджала на миг губы.

— Как смогла, — резко ответила она. — И дальше не намерена сдаваться.

— Ты, девочка моя, красивой жизни захотела. Я не могу винить тебя за это. Каждый ищет, где лучше. И ты жила для себя. Но зачем ты шла по головам? Почему ты поставила свои интересы выше интересов стаи? Своим поступком ты поставила под угрозу безопасность своих сородичей. Что толкнуло тебя так поступить?

Дина молчала и щурилась. Когда заговорила, поняла, что может сорваться в истерику.

— Хватит с меня нравоучений, дед! Я сделала так, как считала правильным. И не откажусь от своих планов на жизнь, — она попытала вырваться, но Мирослав держал ее крепко.

— А ты сознаешь, что сейчас натворила? — в голосе дедушки зазвучали стальные нотки. — Зачем ты, не владея должной информацией, сдала Марыкину женщину из дома Тамира и ее дочку?

— А-а, — понятливо протянула она. — Так ему и надо. Нечего скрывать полукровок от своей стаи! А еще вожак! — презрительно выплюнула она.

— Глупышка, ты ничего не знаешь! — Мирослав всё еще старался достучаться до нее.

— Мне и знать не нужно. Пусти! — она дернулась опять. Но дед ее круто тряхнул.

— Ты хоть понимаешь, что отдала на растерзание Роману истинную пару Тамира?! Понимаешь?

— Что-о?! — вытаращилась она ошалело.

— Да-да. Ирина, та женщина из его дома, истинная пара нашего вожака. А девочка, которую ты презрительно называешь полукровкой, их дочь! И девчушка эта — самая настоящая маленькая волчица, мудрая не по годам и сильная для той, у кого мать — человечка, — сурово говорил дед. — А ты… Ладно снова плюнула в лицо мне своим мерзким поступком, но ты допустила зло в дом Тамира, ты сотворила преступление против его половинки, против его семьи.

Дина ртом хватала воздух и не хотела верить.

— Но как же… Такого не бывает… Нет…, — повторяла она, не в силах уразуметь услышанное. Однако выражение лица Мирослава не давали ни единого шанса усомниться в правдивости его слов.

Она рванулась назад. Дед не стал удерживать ее. Дине стало чудовищно холодно, и она обняла себя руками. Услышала совсем рядом голос дедушки, и он лезвием полоснул по сердцу. Потому в нем не было ни осуждения, ни гнева, только невыразимая тоска да глубокая печаль. Разочарование.

— Бывает, Дина. А теперь прощай, моя девочка. Мне нечего тебе больше дать. Я вложил в тебя всю свою душу. Теперь мне осталось только попрощаться с тобой и со своими разбитыми надеждами, растоптанными мечтами. Ты всё это сама сделала, внучка.

Сколько Дина простояла посреди дороги она имела понятия. Очнулась, когда проезжающая мимо машина приветственно ей просигналила. Дина вздрогнула.