Харпер хотела хихикнуть, но у нее вырвался только всхлип, и она отложила листок в сторону, пока не смогла взять себя в руки. Она взяла со стола салфетку и вытерла лицо.

Моя милая внучка, не бойся, что тебе придется управлять кафе в одиночку. Я знаю, что твои сестры протянут тебе руку помощи, как и ты им. Надеюсь, что Сед прожил достаточно долго, чтобы вы все превратились из сестер на лето в настоящую семью. А теперь передай письмо Дане и позволь мне немного поговорить с ней.

Не колеблясь ни секунды, она протянула листочки через стол, и Дана начала читать.

Ты была моей первой внучкой. Я знаю, что мой сын поступил с тобой неправильно. Он был моим единственным ребенком, и я любила его, но он оказался слишком похож на своего отца. Шеймас отличался упрямством, и если он принял какое-то решение, то к нему на козе не подъедешь. А дальше ты сама знаешь. Мне не нужно тебе об этом здесь рассказывать. Я полюбила тебя с первого дня, когда Лейси дала мне подержать тебя в руках, и я очень благодарна ей за то, что она позволила мне стать частью твоей жизни. Я думала, что не смогу полюбить никого так же сильно, как тебя, но потом появились Харпер и Тауни, и я поняла, что могу подарить им столько же заботы, не умаляя при этом своей любви к тебе. Потом появилась Брук, и она стала отрадой для моей старости.

Брук шмыгнула носом, и Дана отложила письмо и крепко ее обняла. Тауни погладила Брук по спине, а Харпер потянулась через стол, чтобы погладить ее по голове. Этот момент был одновременно наполнен и горем, и любовью, но Харпер волновало только одно – смогут ли они поддержать свои новые отношения без Седа.

Обнимая дочь одной рукой, Дана расправила другой страницы и продолжила читать.

Ты будешь продолжать управлять магазином, но я хочу, чтобы ты попросила кого-нибудь сделать из комнаты Седа прачечную. Так ты сможешь помогать со стиркой, когда в кафе будет затишье. Год назад Флора сказала мне, что хочет уйти на пенсию, но она осталась, потому что я слегла с болезнью и мы бы не справились без нее, поэтому я предполагаю, что она, наверно, уже уволилась. Теперь передай это Тауни.

Дана подвинула письмо через стол к младшей сестре.

Когда я пишу это письмо, я представляю вас, девочки, совсем юными. Дана была очень хорошей няней и играла со своими младшими сестрами в квартирке Седа, пока я работала. Однажды пошел ливень, и она раздела вас обеих до трусов, а сама надела свой маленький купальник. Я выглянула в окно магазина и увидела, как вы втроем держитесь за руки и танцуете под дождем у бензоколонки. Я надеюсь, что Господь позволит нам забрать с собой в вечность такие воспоминания, ведь в те времена вы действительно были сестрами, и это так грело мне сердце.

Слезы закапали на страницу, и Тауни быстро схватила салфетку и промокнула бумагу, прежде чем продолжить.

Я люблю тебя, Тауни. Твой отец так сильно хотел сына, чтобы он передал потомкам фамилию Клэнси, но я была на седьмом небе от счастья, когда родилась девочка. Если у вас когда-нибудь родятся дети и у вас будет такое желание, то можете назвать одного из них Клэнси. Я думаю, ваш отец будет счастлив. Надеюсь, никому из вас никогда не придется пережить потерю ребенка.

Тауни остановилась и посмотрела через стол на Харпер.

– Все хорошо, – сказала Харпер. – Продолжай. Она не знала.

Нам суждено пережить потерю наших родителей, бабушек и дедушек. Это естественный ход вещей, хотя он и приносит в нашу жизнь горе и душевную боль. Но в потере ребенка нет ничего естественного, и мать навсегда останется безутешна. Нужно быть сильным, чтобы это выдержать, и я рада иметь в своей жизни трех прекрасных внучат и правнучку. Любовь порой творит удивительные вещи.

– Аминь, – прошептала Харпер.

Теперь перейдем к делу. Ты занималась бухгалтерией, но если Флора ушла, то, скорее всего, ты помогаешь и в других делах. А еще я знаю, что ты кошмарно готовишь. Это у тебя от меня, дитя. Но когда у тебя появится свободная минутка, ты можешь прийти на кухню к Харпер и кое-чему поучиться – только не ругайтесь из-за каждого пустяка. А теперь передай письмо Брук. Она прочтет все остальное, потому что я не уверена, что вы хорошо воспримете концовку. Прошу, не надо меня ненавидеть.

Тауни протянула письмо Брук, но та покачала головой.

– Я не смогу. Я слишком впечатлительная.

– Пожалуйста, – попросила ее Харпер. – Этого хотела бабушка.

– Ладно, попробую, – Брук прочистила горло и начала читать.

Я любила твоего дедушку Шеймаса. Никогда в этом не сомневайся. Он был хорошим человеком, замечательным другом и великолепным деловым партнером. Он обожал нашего сына со дня его рождения, и мне кажется, что Гэвин так никогда и не оправился после смерти своего отца. Для него было бы лучше, если бы я ушла первой, но Бог задумал для нас иную судьбу. Просто знай, что я его любила.

Брук взглянула поверх страниц с озадаченным выражением лица.

– Она как будто пытается нас убедить, что любила дедушку Шеймаса.

– Я думаю, она просто хочет удостовериться, что мы все поняли, прежде чем перейти к следующей части, – сказала Харпер.

Брук нашла строчку, на которой она остановилась, и продолжила читать дальше.

Как хорошо, что Шеймас не застал тот момент, когда Гэвин отвернулся от Лейси и Даны. Из-за этого в нашей семье произошел бы ужасный разлад. Мне приходилось вести себя очень деликатно, ведь я находилась меж двух огней – моя любовь к сыну не должна была помешать ему принять решение самому, а моя любовь к внучке – позволить его решению повлиять на мое. Шеймасу было тридцать семь, когда его не стало. Доктор сказал, что через его сердце прошел сгусток крови, и он умер, не успев коснуться пола. Гэвину было шестнадцать. Нам пришлось очень тяжко, ведь мальчику в таком возрасте нужен отец.

Глаза Брук расширились.

– Ему было всего лишь на год больше, чем тебе, мама.

– Продолжай читать. Я жива-здорова. Не беспокойся обо мне, – сказала Дана.

Взгляд Брук вновь обратился к листкам.

Как я уже сказала, я любила Шеймаса, но мое сердце никогда ему не принадлежало. Мое сердце было отдано Седу, еще когда мы были совсем маленькими. Я не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь не была влюблена в Седа. После того, как Шеймас умер и я справилась с чувством вины за то, что не смогла отдать мужу свое сердце полностью, для меня и Седа все встало на свои места.

Вы должны понять, что в дни моей молодости раса играла гораздо большую роль, чем сейчас. Белые женщины не вступали в браки с чернокожими мужчинами. Через два года после смерти Шеймаса Гэвин поступил в колледж. Несколько старушек из церкви пришли сказать, что мне не подобает находиться на территории пансионата с чернокожим мужчиной, раз ни Шеймаса, ни Гэвина, которые придавали этому хоть какую-то видимость приличия, больше рядом нет. Они все еще жили в другом мире, в далеких сороковых годах своей молодости, когда для белых женщин считалось стыдом и срамом работать вместе с чернокожими мужчинами, как сейчас. Я посоветовала им, что им сделать со своим предвзятым и ханжеским мнением, и больше никогда не ходила в церковь. Бог обитает не в домах, построенных человеком, а в наших сердцах. Так сказано в Библии. После того, как Гэвин некоторое время проучился в колледже, я решила признаться Седу в своих чувствах. И он стал относиться ко мне как к женщине, а не как к другу, и сказал, что он всю жизнь испытывал ко мне то же самое.