другие доступные животные), и, конечно, уход за детьми. У женщин в этом плане вообще ничего не изменилось и осталось, как было миллионы лет до этого. Изменения коснулись только мужчин, за которыми отныне закрепилась роль Великого Охотника: охота и ритуалы, с ней связанные, стали главным идентифицирующим признаком мужчины. Возникший мужской престиж вывел женщину на окраину бытия, сделав её "вторым полом". Всё, что делали женщины, было обыденным, заурядным, неэффектным, а оттого и презренным. "Женские процессы осуждены оставаться незамеченными, в первую очередь самими мужчинами: привычные, постоянные, повседневные, повторяющиеся и монотонные действия в большинстве своём осуществляются незаметно" (Бурдьё, 2005, с. 345).

Даже в обществах современных охотников-собирателей, где престижной оказывалась сфера церемониальной деятельности (которой заправляют мужчины), заниматься выращиванием реально жизнеобеспечивающего продукта "было не только не престижным, но и позорным делом, и мужчины старались воздерживаться от выращивания «женских» растений, которые тем не менее составляли их главную пищу" (Шнирельман, 1990). То есть в древности, каким бы основательным и стабильным ни был вклад женщины в пропитание и функционирование группы, эта её деятельность наверняка была игнорируема и даже презираема.

Героями стали мужчины. И здесь даже не важно, как много мяса они реально добывали своей грандиозной охотой (хотя, скорее всего, действительно много), важна была сама новая атмосфера, крутившаяся вокруг их деятельности. Возникший на этом половом разделении труда мужской гендер оказался очень чувствителен к любым переменам в трудовой сфере. Исследователи верно подмечают, что даже в условиях современности мужчин страшит перспектива вдруг заняться "женской работой" — это пугает их так сильно, потому что грозит поставить под сомнение их мужественность. Мужчина — это тот, кто занимается "мужскими делами", и даже если таковых сейчас нет, то уж точно он не занимается делами «женскими». Заняться "женскими делами" — это перестать быть Мужчиной.

Описывая конвульсии многих мужчин конца XIX века, когда женщины выбили себе право на образование и стали требовать возможности работать на новых для себя должностях, Элизабет Бадентэр замечает: "В конце концов им приходится задаваться вопросом, не придётся ли им выполнять женскую работу, короче — о ужас! — не превратятся ли они в женщин!" (1995, с. 32). "Лекарства в этой ситуации предлагаются самые разнообразные. Большинство мужчин выступают за возврат к здоровой поляризации ролей обоих полов. Для того чтобы мужчины смогли вновь обрести мужественность, необходимо, чтобы женщины вернулись на своё природой уготованное им место. Лишь восстановление границ между полами излечит мужчин от их тревог, связанных с определением своей сущности" (с. 37).

"Женская" работа угрожает Мужчине, она может осквернить его сильнее менструальной крови, ведь смыть её не так просто. Если бы Джаред Даймонд с этого ракурса взглянул на кажущееся странным поведение мужчин современных племён, то у него бы не возникло вопроса, почему они никак не перейдут к собирательству вместе с женщинами: собирательство — "женское дело", и мужчине браться за него ни в коем случае нельзя. Он лучше будет сидеть и ждать своей удачной охоты. Которая за минувшие тысячелетия случается всё реже.

Запрет мужчине прикасаться к орудиям «женского» труда или даже находиться рядом с ними широко известен. У славян ещё сто лет назад мужчинам запрещалось контактировать с ткаческими инструментами и серпом — ведь ткачество и жатва серпом были сугубо женскими делами. Мужчине даже было запрещено приближаться к хлебному тесту и к кадке, в которой женщины его замешивали, — считалось, это лишает мальчика и мужчину мужественности (Кабакова, 2001, с. 225). Африканисты подчёркивают, что "если в деревне узнают, что парень сам готовит еду, он рискует навечно покрыть себя позором […] А мальчикам в прежние времена запрещалось даже проходить вблизи кухни, чтобы они "не заразились" женской работой" (Асоян, 1987). Причём аналогичной силы запретов для женщин не существовало — ничто не могло лишить женщину женственности. Конечно, им также были запрещены контакты с некоторыми "мужскими" предметами, но в целом при особых условиях женщина вполне может себе это позволить. К примеру, когда по тем или иным причинам мужчины вынужденно и надолго покидали селение (на войну или на заработки), женщины принимались за "мужские" работы: пахать, сеять, ездить в лес по дрова. При этом женская самоидентичность никак не страдала — женщина всегда оставалась женщиной.

Французская крестьянка описывает это так: "Если женщина делала мужскую работу, ей ничего не говорили, нет, ничегошеньки! Ведь женщина создана для того, чтобы делать всё! Над женщиной, которая работала в поле, шла за плугом, никто не смеялся. Женщина должна делать всё, вот так-то! Но если бы парень стал доить коров, все бы принялись издеваться над ним!" (там же).

Тот факт, что мужчине нельзя заниматься "женскими" делами, а женщине как бы тоже нельзя заниматься "мужскими", но это только в присутствии самих мужчин, говорит о том, что в обоих случаях угроза создаётся исключительно феномену мужественности, образу Мужчины. Мужчина, занявшийся "женским" делом, утрачивает мужественность, тогда как женщина же, занявшаяся "мужским" делом, как бы покушается на сферу мужчин и тем самым развенчивает какую-то их особость, десакрализует, при этом сама она ничем не рискует.

Мужчине нельзя быть женщиной, женщина же может быть Мужчиной. Просто Мужчина против. Как заметил философ, исторически женщина совсем не чуралась мужской одежды, но в этом ей препятствовали сами мужчины. "Табу на иной пол имеет неравную силу: феминизация мужчины — под социальным запретом, которого практически нет для маскулинизации женщины" (Барт, 2003, с. 292). Иначе говоря, любой контакт с женщиной рискует погубить Мужчину. Этим и объясняются драматически напряжённые и зачастую амбивалентные отношения между полами в самых разных культурах на самых разных исторических этапах. Но ещё интереснее тот момент, что женщина не только угрожает Мужчине, но она же его и создаёт, поддерживает его существование. Когда мужчины исчезают, женщины без проблем перенимают на себя «мужские» дела, но что бы стал делать Мужчина, если бы вдруг исчезли женщины? Начал бы ткать одежду, готовить, убирать, чистить и т. д.? Но это ведь «женские» дела, и контакт с ними уничтожает Мужчину. Мужчина должен категорически избегать этих "женских" дел, чтобы продолжить существовать. Тогда что ему остаётся делать?

Верно, ему остаётся лишь найти себе другую женщину. Найти ту, которая сможет выполнять необходимые для его существования «женские», непрестижные функции.

В первой главе шла речь, что овдовевшая крестьянка ещё десятилетия вполне себе продолжала содержать целое хозяйство, которое прежде они содержали с мужем вдвоём (Адоньева, Олсон, 2016, с.99). Историками отмечен о многом говорящий факт, что в прежние века женщины не стремились повторно выйти замуж, тогда как мужчины же повторно