приносит с поля плоды и собирает дрова на ночь для огня; она же таскает воду с морского берега или из ручья. Часто вечером можно видеть женщин, возвращающихся с поля тяжело нагруженными. На спине у них висят два мешка, прикрепленные к верёвке, обвивающей лоб: нижний — с плодами, верхний — с ребенком. На голове, сильно нагнутой вперед, благодаря тяжести мешков, они несут ещё большие вязанки сухих дров, в правой руке часто держат пучок сахарного тростника, а на левой висит ещё один маленький ребенок. Такой труд, при жаре и при узких тропинках, должен очень утомлять: свежесть и здоровье молодой женщины уносятся поэтому очень скоро" (Миклухо-Маклай, с. 443).

"Картина, знакомая многим, кто бывал в Африке: по обочине налегке шагает африканец, а за ним — с тяжелой поклажей на голове его жена" (Асоян, 1987). Женщины многих африканских племён таскают воду и собирают древесину для костра, и за этим им приходится преодолевать по много километров с тяжёлым грузом, в то время как мужчины ведут более праздный образ жизни — особенно после женитьбы (Holtzman, 1995, p. 45). Культурный же идеал мужчин этих племён состоит в планировании работ и в управлении, поэтому они позволяют себе много плясать, любят вязать друг другу косички и раскрашиваться охрой. Лишь в особо засушливые сезоны мужчины должны угонять скот на дальние пастбища.

Дальше можно привести большой фрагмент из замечательной работы об австралийских аборигенах О. Ю. Артёмовой "Колено Исава" (2009, с. 353–382).

"Многие наблюдатели сообщали, что традиционные хозяйственные обязанности и заботы женщин занимали гораздо больше времени и требовали большего труда, чем хозяйственные занятия мужчин […] Абориген обычно старается переложить на своих жён всю работу, особенно если жён у него несколько, сам же охотится на кенгуру, валлаби и эму или бьёт копьём рыбу только тогда, когда у него бывает настроение […] Мужчины постоянно заставляют ловить рыбу женщин, а сами спят или просто отдыхают в это время на стоянках […] Когда женщины возвращаются с пустыми руками, мужья сурово наказывают их.

В Центральной Австралии мужчины много времени проводили в лагере, иногда вообще ничего не делая, женщины же целый день были заняты поисками пищи […] Экономика общины основана в первую очередь на женском труде. Если в общине много женщин, то забот у мужчин немного. Если в общине мало женщин, мужчины должны трудиться от темна до темна […] Подавляющую часть пищи добывали женщины, причём не только растительную, но и мясную: мелких сумчатых, ящериц, змей и т. п. Мужчины охотились редко, кушанья из добычи, принесённой ими (крупные виды кенгуру, морские животные, крупные птицы), считались деликатесами.

Даже в засушливых районах страны, где количество растительной пищи ограничено, доля продуктов женского труда в пищевом рационе аборигенов составляла 60 %, а в плодородных тропических районах севера женщины добывали около 90 % всей пищи".

Во время обычных переходов аборигенов с одной стоянки на другую женщины несли все пожитки, а также маленьких детей, мужчины же шли налегке. Некоторые авторы связывали этот обычай с тем, что у мужчины должны быть свободными руки, чтобы он мог в любую минуту броситься преследовать пробегающее мимо животное. Такое объяснение не очень убедительно; возможно, оно позаимствовано у мужчин-аборигенов, которые пытались оправдать свои порядки в глазах осуждавших их европейцев. Мужчины во время перекочёвок иногда заставляли женщин нести в придачу к другим вещам и свои копья.

В Западной пустыне женщины перетаскивали тяжёлые камни для зернотёрок. Базедов писал, что жёны у аборигенов рассматривались как "средство транспортировки" всего имущества".

Некоторые антропологи предполагают, что у аборигенов Центральной Австралии многожёнство со временем исчезло с появлением там верблюдов, которых европейцы активно завозили в конце XIX века. Абориген, которого спросили, почему у него всего одна жена, ответил: "А зачем мне ещё жена? Вот этот, — он показал на принадлежащего ему верблюда, — снесёт больше, чем десять жён". То есть здесь видим, что не обязательно женщина, но и вьючный скот может спасать Мужчину от непрестижных занятий.

Один из австралийцев, жена которого ушла к другому мужчине, сказал ему: "Зачем ты увёл у меня жену? Она собирает много пищи, и так как у меня нет других жён, я хочу получить её назад".

Но несмотря на то, что женщины добывали большую часть пищи, несли подавляющую часть забот, связанных с уходом за детьми, и выполняли множество других обязанностей, их значение в жизни общества оценивалось много ниже, чем значение мужчин. Похороны женщины, как правило, сопровождались более скромной и менее сложной обрядностью, чем похороны мужчины. Отмщение за убийство женщины, не считалось делом столь важным и необходимым, как месть за смерть взрослого инициированного мужчины. Обида или физические увечья, нанесённые женщине, гораздо реже бывали отомщены, чем обида или увечья, полученные мужчиной.

На примере всё тех же австралийских аборигенов антрополог Шарль Летурно хорошо резюмировал все выше изложенные тезисы: "Во время перекочёвок женщина укладывает и несёт на себе весь домашний скарб. Мужчина идёт впереди, с пустыми или почти пустыми руками, ему приходится нести только лёгкое оружие, тогда как женщины следуют за ним нагруженные, как вьючные мулы, четырьмя-пятью корзинами, доверху полными провизией. Если в одной из корзин сидит ребёнок, то это не мешает матери нести на плече и другую, побольше. Пища мужчин состоит главным образом из мёда, иногда, случайно, из яиц, дичи, ящериц, но вообще он приберегает для себя животную пищу, предоставляя жене и детям питаться растительной и добывать её, где угодно. Для мужчины охота прежде всего спорт, а не способы добывания пропитания для семьи, кормить семью — не его дело, он не признает, чтобы роль мужа налагала на него какие-нибудь обязанности. Он живёт в своё удовольствие, уходит на охоту, лишь только обсохнет роса на траве, и возвращается уже под вечер, иногда с пустыми руками, пожрав на месте пойманную добычу" (цит. по Крадин, 2006, с. 394).

Европейский торговец, в XVIII веке контактировавший с канадскими индейцами, описывал, как один из них скупал себе жён у разных племён (у него их было семь). "Почти каждая была под стать хорошему гренадеру. Матонаби заметно гордился высоким ростом и силой своих жён и частенько говаривал, что редкая женщина способна тянуть более тяжёлую поклажу. И хотя они были мужеподобны, он предпочитал их товаркам более хрупкого телосложения" (Моуэт, 1985). Далее автор сообщает, что в женщинах очень ценится среди прочего умение "переносить сто сорок фунтов (около 63 кг — С. П.) на спине летом или вдвое больше тащить