Наступила весна. Цунено продолжала уже много недель подряд страдать от озноба и боли, а американские суда медленно, но верно преодолели Индийский океан, сделали остановку на Цейлоне, а затем через Сингапурский пролив вышли к Кантону. Перри разочарованно отметил, что легендарный портовый город полон «жалких оборванцев», «грязи и нищеты»[732]. Сумевший отпроситься на берег юный помощник судового казначея вспоминал о Кантоне с большей теплотой. За несколько дней, проведенных в этом городе, он научился торговаться, познакомился с вкусной хорошей едой и даже запускал фейерверки с друзьями на улицах. «Китайцы, должно быть, считали нас демонами, вырвавшимися на свободу из ада!»[733]

Несколькими неделями позже умерла Цунено. Проболев больше трех месяцев, она, наверное, утратила счет дням. Возможно, даже не понимала, какое сейчас время года. В Эдо было самое начало лета – сезон глициний и кликов кукушек, бумажных вееров и москитных сеток, утиных яиц на лотках уличных торговцев и кукольной ярмарки в Нихомбаси[734].

Кто-то, знавший точную дату ее смерти[735] – шестое число четвертого месяца шестого года Каэй, – сообщил о ней семье. Цунено всегда говорила, что в старости хочет вернуться домой. Хочет умереть в окружении родных. Но она выбрала Хиросукэ – выбрала Эдо, – и для нее больше не было места ни в деревне Исигами, ни в храме возле Большого пруда.

Когда Цунено в первый раз отправилась в Эдо, будучи еще довольно молодой женщиной, она стала вести подсчеты – сначала в уме, а затем и на бумаге. Она записывала все: монеты, оставленные у дяди; вещи, отнесенные в заклад; жалованье, которое ей платили у разных хозяев; деньги, которые она задолжала за жилье смотрителю доходного дома; проценты, набежавшие по займам. Но среди этих сухих списков и расчетов можно встретить совсем другую бухгалтерию: в нее она вносила прибыли и убытки, не поддававшиеся количественной оценке. Свое желание увидеть Эдо – оно наконец сбылось в один ясный день поздней осенью. Свое унижение позже, когда ей пришлось узнать правду о своем попутчике и остаться ни с чем после того, как он бросил ее. Свою усталость в доме первого хозяина и свое разочарование от этой первой работы. Свое чувство восторга, которое вызывали в ней новая еда, масло для волос, серебряные тяжелые монеты, знаменитые имена в театральном квартале. Свои надежды на брак с человеком, которого выбрала сама, – и свой гнев, возникавший из-за его поведения. Свое негодование, когда Гисэн фактически отрекся от нее, и свое сожаление о его смерти. В конечном счете получалось: она обрела город и потеряла провинцию; обрела мужа и потеряла семью; обрела некоторую независимость и потеряла возможность иметь собственных детей.

Быть может, в последний раз отложив кисточку для письма, Цунено подумала, что все-таки она осталась в выигрыше.

В соответствии с тем календарем, по которому жил Мэттью Кэлбрейт Перри, Цунено умерла в пятницу 13 мая 1853 года. Тот день эскадра провела в Шанхае – команда находилась там уже довольно долго, и за это время коммодор успел поменять флагманский корабль. Он отказался от любимицы «Миссисипи» в пользу фрегата «Саскуэханна» – тоже колесного парового судна, но более вместительного. Оба корабля Перри собирался вести к берегам Японии, а по пути к ним должны были присоединиться парусные фрегаты «Саратога» и «Плимут». В итоге под его командованием будут четыре военных корабля – вполне достаточно, чтобы устрашить японцев.

В Шанхае у Перри было время ознакомиться с политической ситуацией в Восточной Азии. Китай сотрясало восстание тайпинов. И в личном судовом журнале Перри появилась новая запись: «Не будет преувеличением предположить, что все эти внутренние волнения представляют собой в положении восточных народов лишь начало каких-то больших перемен и что перемены эти связаны с поразительными достижениями англосаксонской расы»[736].

Прежде коммодор скептически относился к мессианским порывам соотечественников; однако теперь ему самому виделась грядущая «революция, которая низвергнет деспотизм, ныне царящий на Востоке, и заменит его иными формами правления, более сообразными духу и мысли нашего времени». Очутившись в Японии, как полагал Перри, он лишь подстегнет исторический процесс и выведет отсталую страну из сумерек прошлого.

Следующий день и почти всю следующую ночь его корабли пополняли запас угля. Наконец эскадра вышла в море и взяла курс на Японские острова.

После смерти Цунено кто-то должен был известить родных и знакомых, организовать похороны и взять на себя дела, связанные с поминовением. Вероятно, службу провели в Токухондзи или Кёсёдзи – одном из тех храмов, с которыми теснее всего была связана жизнь Цунено. Однако ни Хиросукэ, ни Кихаку не сохраняли записи и не поддерживали переписку с тем же усердием, что Цунено и Гию. Случившаяся пятью годами ранее смерть Гисэна осталась запечатленной в письмах и даже бумагах, связанных с расходами на похороны. О смерти Цунено едва сохранилось лишь само упоминание этого факта. В архиве Ринсендзи уцелел маленький листок с датой ее смерти, возрастом и посмертным именем[737]. В загробной жизни она должна была зваться «Мудрой, Блистательной, Искусной и Покорной Женщиной». Покорная. Таковой оказалась ее последняя метаморфоза.

Хиросукэ вполне мог прожить еще десятка три лет. Быть может, он снова женился. Возможно, окончил свои дни на службе у очередного господина или умер в полном одиночестве в убогом доходном доме. В конце концов, он мог вернуться в Этиго, как они планировали вдвоем с Цунено и как он обещал ей. Он мог прожить и так, и иначе, а мог вообще скончаться вскоре после жены – как бы то ни было, никаких следов его дальнейшей судьбы не осталось.

Пока Цунено жила рядом, это заставляло Хиросукэ браться за кисть, так как иногда требовалось писать ее братьям, в связи с чем он хоть что-то оставил после себя. Но существует его совершенно живой образ благодаря письмам самой Цунено. В них он строил планы и плел интриги, он спал и ел, заговаривал ее льстивыми речами, злил безумными выходками. Он изменил ход ее жизни, а взамен она сохранила его имя – и оно сумело выжить. Хиросукэ фигурирует в архивных документах храма Ринсендзи как муж Цунено и полноценный персонаж с собственной историей.

Ее смерть оставила его где-то на дальнем берегу этой истории. Хиросукэ даже не догадывался, что оплакивать ему надо гораздо большее, чем смерть своей жены. Без Цунено его ожидало полное забвение.

Сорок девятый день после кончины Цунено – день поминальной службы – пришелся на середину лета, 1 июля по западному календарю. Пока дух Цунено витал между этим миром и тем, который уже ждал ее, кто-то читал молитвы и пел гимны – было ли это в Эдо или в Этиго, кто знает… Упоминаний о службе не сохранилось.