Мальчик в ужасе закрыл лицо ладонями.

– Удались, отрок, и неси свою службу, – мягко приказал голос из палатки. – А вы, женщина, войдите под мою сень.

– Благодарствую, – сказала я. – Со мной еще две кошки.

– Кошка – кармически нечистое животное, поэтому им придется побыть на улице. Я жду.

– Бантик, Астарта, извините, – торопливо сказала я кармически обиженным животным. – Я уж без вас.

– Ладно, – махнул хвостом Бантик. – Мы тут пока погуляем, поразведаем.

И кошки растаяли в предрассветной мгле.

Я вошла в палатку.

Изнутри она напоминала шатер какой-нибудь одалиски. Пахло благовониями. Всюду валялись шали и расшитые золотом подушки. Освещалось все это редкостной лампой под названием «летучая мышь». Под ее неверным светом я разглядела хозяина палатки.

Он сидел на большой подушке в белых просторных одеждах и курил кальян. Ну прямо-таки Гусеница из «Алисы в Стране чудес»!

– Говорят, курение кальяна так же вредно для организма, как и наркотики, – ни с того ни с сего бухнула я, разглядывая Высшего дхиана.

– Ерунда, – ответил он и выпустил струйку дыма. – Мой организм сбалансирован так, что ничего повредить ему не может.

– Позавидуешь вам, – съерничала я.

– Не стоит завидовать. Зависть – эмоция, разрушающая ауру и засоряющая чакры.

– Ну я просто не знаю, что теперь будет с моими чакрами, – пробормотала я. – Присесть позволите?

– Разумеется. Берите любую подушку и садитесь. Кальян хотите?

– Нет. Увольте.

– Что ж, давайте знакомиться. Меня зовут Свами Марракеш. Я – отец движения «Люди Шамбалы».

– Я – Тийя. Никому не отец и не мать. Интересно тут у вас.

– О да. С тех пор как здесь, в этом месте, обнаружены пещеры, нас посещают множество паломников, желающих прикоснуться к тайным токам силы, исходящим от них. Это истинно русская Шамбала.

– Господин Свами…

– Можно просто Учитель.

– Хорошо. Учитель, кто получил эти земли в частное владение?

– «Люди Шамбалы».

– А конкретно?

– Я. В своей прошлой жизни я занимался бизнесом и накопил немало денег. Теперь вложил их в благочестивое дело.

– Благочестивое дело?

– Именно так.

– Чем же занимаются «Люди Шамбалы»?

– Ждут прихода нового эона, разумеется. Стараются преодолеть негативное влияние Кали-юги.

– А…

– Но это не значит, что мы просто сидим и ничего не делаем. Мы совершенствуем свои тела и ауры, блюдем карму, чистим чакры. Вербуем новых адептов. Вы хотите присоединиться?

– Если честно, я просто ищу любимого че… Неважно. Просто любимого. Его след ведет в пещеры. Я бы хотела осмотреть их.

– Вам придется подождать до утра. Ночью в пещеры ходить опасно. К тому же все проводники сейчас на мантре.

– Я не могу ждать до утра. И проводник мне не нужен. У меня кот и кошка, они возьмут след.

– Животным нельзя в пещеры. Они могут осквернить их.

– Кто кого?

– Животные – источник всякой скверны. В Шамбале им не место.

– Хорошо, я пойду без животных. Но сейчас! Где эти ваши пещеры?

– Вижу, вас ничто не остановит. Ладно. Ступайте. Дорогу в пещеры вы найдете по китайским фонарикам. Мы зажигаем их, чтобы привлечь добрых духов.

– Благодарю вас. – Я встала. – Я обязательно что-нибудь вам пожертвую. На процветание «Людей Шамбалы». Но сейчас я должна спешить.

– Что ж, ступайте. – Бывший бизнесмен затянулся кальяном. – Удачи вам. Кстати, в каких богов вы верите?

– Я верю в себя.

– О, это самый грозный бог.

Я откланялась и вышла.

Бантика и Астарты рядом с палаткой не было. Их что, люди Шамбалы прикончили?

– Кисоньки, – шепотом позвала я, – вы где?

Молчание.

Я огляделась. Прошлась туда-сюда. Неожиданно что-то захлопало, как крылья ночной птицы. Я подняла голову вверх и увидела гирлянду разноцветных тибетских молитвенных флагов, закрепленную на двух высоких шестах.

– Китайские фонарики. Ищем этот образчик безвкусия, – сказала себе я.

Образчик безвкусия обнаружился в трехстах метрах от палаточного городка. Посыпанная песком дорожка обрамлялась с двух сторон мигавшими китайскими фонариками и была вполне различима. И я пошла по ней.

У входа в первую пещеру стояло множество ваз с цветами. Памятник спелеологам, что ли?

Я миновала вазы и вошла. Меня окутали прохладный воздух и темнота.

– Так дело не пойдет, – пробормотала я. – В темноте я расквашу нос.

Я вернулась и взяла пару китайских фонариков. Я решила, что их света мне вполне должно хватить, и снова вошла в пещеру.

Где-то капала вода. Звук моих шагов эхом отражался от стен. Китайские фонарики горели ровно, и в их свете я увидела стены пещеры – они были расписаны петроглифами. Интересно, сколько минуло столетий с тех пор, как их нанесла рука человека? Как археолога меня это интересовало, а как влюбленную женщину – нет. А во мне сейчас преобладала влюбленная женщина. Я продолжила путь.

Естественный природный коридор из базальта то расширялся, то сужался, и вот наконец я вошла в первую пещеру. Света моих фонариков едва хватило на то, чтобы разогнать царивший здесь мрак.

И тут я услышала стон.

Ужас продрал меня до костей.

– Кто здесь? – прошептала я, поднимая повыше фонарики. – Кто здесь? Отзовитесь!

Новый стон, теперь уже, кажется, ближе. Я сориентировалась и медленно и аккуратно пошла вперед, посвечивая фонариками.

И наткнулась на тело.

Снова стон, такой жалобный, словно щенячий писк!

Я опустилась на колени рядом с телом. Осветила его фонарем.

Боже мой!

Кто бы мог знать, что мой поход так быстро закончится.

На камне, напоминающем древний алтарь, лежал Лекант. Он был страшно истерзан, весь в запекшейся крови, в ранах. Но главное – он был жив!

– Лекант! – позвала я его.

Он открыл глаза. Остановил на мне свой сапфировый взгляд.

– Тийя, – прошептал он, – воды…

– Я сейчас вытащу тебя отсюда, – зашептала я. – И там будет вода. Нам помогут.

– Тийя… – По его окровавленным щекам потекли слезы, оставляя слюдяные дорожки. – Она… добилась своего.

Мне стало не по себе. Может быть, Лалит тоже бродит где-нибудь здесь?