Я делала эпиляцию годами. Поначалу было трудно, однако со временем боль стала терпимой. К тому же, теперь мне приходилось повторять процедуру всего-то каждые пару месяцев.

В подростковом возрасте первые появившиеся на лобке волоски я пыталась сбривать, но они быстро отрастали и были очень жесткими. Вскоре понадобилось заниматься ногами и подмышками. Я делала все, что было в моих силах, чтобы не превратиться в женщину окончательно: одевалась как мальчик, прятала волосы, сдавливала грудь повязкой…

– Я не должна была измениться, – произнесла я тихо. – Не должна была повзрослеть.

Ночь Дьявола, шесть лет назад

– Ты была права, – ответил Кай.

Я рассеянно кивнула, не веря собственным глазам. Мы смотрели, как танцующая женщина порхала по паркету, напоминая бабочку своей невинностью и хрупкостью. Она была прекрасна.

Такая красивая и… знакомая. Кто она такая?

Ее волосы взмыли вверх, и я уловила черты лица. Сердце болезненно сжалось, а в легких внезапно закончился воздух.

О боже. Не может быть.

Эта музыка. «Ночной туман». Я уже слышала ее раньше.

Отпрянув от шторы, я поежилась. Не может быть, что это она.

– Я думал, это просто легенда, – тихо произнес Кай, все еще наблюдая за ее невесомыми, грациозными движениями. Она летала. Она всегда летала и парила, будто для нее не писаны законы гравитации. И по-прежнему оставалась воплощением изящности. – Ты знаешь, кто она такая? – спросил он.

Мой взгляд метнулся к нему. Парень казался обеспокоенным.

Я быстро кивнула. Живот свело, я была слишком потрясена, чтобы придумать какую-нибудь легенду.

– Это Наталья Торренс, мать Дэймона.

– Его мать? – Кай непонимающе уставился на меня, а затем снова повернулся к женщине. – Но…

Она исчезла три года назад, когда терпение Дэймона наконец-то лопнуло. Он вредил себе, заставлял меня причинять ему боль и был одержим тем кошмаром, который творился в его голове, пока однажды ночью она окончательно не довела его до срыва.

Длинные, шелковистые черные волосы Натальи парили волнами во время танца. Я не очень хорошо ее знала, но мы два года прожили в одном доме, прежде чем эта женщина сбежала, опасаясь ярости Дэймона после той ночи. И больше не появлялась.

Она совершенно не утратила свою красоту. Это было неудивительно: сейчас ей должно быть всего около тридцати четырех. Гэбриэл впервые увидел тринадцатилетнюю Наталью в Санкт-Петербурге, когда она танцевала в балете, и сразу же ее возжелал. К тому времени, как девушке исполнилось шестнадцать, она уже стала его женой и родила Дэймона. Сын был ближе ей по возрасту, чем муж.

Сомневаюсь, что она потрудилась выяснить хоть какую-то информацию обо мне. Я была для нее пустым местом. Наталья знала, кто я такая и кем приходилась Гэбриэлу, но ей, похоже, было все равно. Я была для нее не интереснее пылинки под раковиной в ванной. Она вообще жила в своем собственном мире.

– Да, ты права… – Внимательнее присмотревшись, Кай тоже узнал танцовщицу. – Но ведь она уехала несколько лет назад. Что она здесь делает?

Я едва заметно покачала головой. Боже, я понятия не имела. И не знала, что случится, если Дэймон увидит ее тут. Ей было запрещено к нему приближаться.

Однако этот отель принадлежал мужу Натальи, а они с Гэбриэлом до сих пор состояли в браке, насколько мне было известно… Вот только мой брат распорядился, чтобы она держалась подальше. Он пообещал убить мать, если когда-нибудь увидит ее снова.

Я должна отвлечь его, пока он ее не увидел.

– Расскажем ему? – поинтересовался парень.

– Нет, – быстро выпалила я, взяв его за руку. – Нет, он не захочет с ней встречаться.

То есть ему нельзя с ней встречаться. И прямо сейчас мне нужно было добраться до брата и найти какую-нибудь причину, чтобы увести его из отеля. Отец сможет разобраться с ней, не посвящая Дэймона в курс дела.

Вытянув Кая из-за шторы, я быстро, но тихо двинулась вдоль стены в сторону дверей.

– О! – послышался удивленный голос Натальи.

Я остановилась, закрыв глаза. Проклятье.

– Не знала, что здесь кто-то есть, – заметила женщина. – Что вы тут делаете, детишки?

Отпустив руку парня, я медленно повернула голову к ней. Она стояла посреди бального зала, застыв в процессе вращения со слегка разведенными руками.

– Тебе запретили появляться в Тандер-Бэй или Меридиан-Сити, – твердо сказала я, сделав шаг вперед.

Минуту Наталья разглядывала меня, вероятно, пытаясь вспомнить мое лицо, скрытое под гримом, но затем на нее снизошло озарение, и она произнесла:

– Ты.

Она меня помнила.

Прежде чем я успела приблизиться к ней, женщина развернулась к двери, ее глаза по-детски заискрились.

– Мой сын здесь? – спросила она. – Прошло столько времени…

– Держись от него подальше! – Я сделала еще несколько решительных шагов ей навстречу. – Я серьезно.

Взгляд Натальи метнулся ко мне; она с жеманной улыбкой теребила пальцами свою пачку.

– Тебе нравится? – Женщина с надеждой посмотрела на меня, словно не услышала ни слова из сказанного мной минутой ранее. – Мои старые костюмы все еще мне впору. Я до сих пор хорошенькая, правда?

Что? Хорошенькая? Кажется, она сходит с ума.

– Что происходит? – Кай подошел ко мне сзади, но Наталья лишь мельком взглянула на него, после чего опять уставилась на дверь.

Она хочет отправиться на поиски Дэймона.

– Он теперь мужчина, – мечтательно произнесла Наталья. – Молодой и сильный.

Я покачала головой, подтолкнув Кая плечом, и двинулась к выходу.

– Она ненормальная. Нам лучше уйти.

Развернувшись, я взяла парня за руку и потянулась к дверной ручке.

– Передай, что мамочка его любит, – воскликнула женщина. – Единственная, кто его любит.

Я резко обернулась, отпустив Кая, и прорычала:

– Это не любовь!

Горло сдавило от сдерживаемых рыданий. Несмотря на гнев, я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Она больше не сделает ему больно. Она не сможет. Дэймон ей не позволит.

Но Наталья опять пропустила мои слова мимо ушей. Она казалась умиротворенной, даже немного радостной.

– Я слышала, он стал сущим животным, – произнесла она игриво. – Ни одной девушке в этом городе от него не спастись. Да, он такой, мамочкин большой мальчик.

– Господи, – пробормотал Кай, стоявший сбоку, – что она с ним сделала?

– Он тебя трогал? – спросила Наталья.