Дин с Шаем мотнули головами, подумав об одном и том же:

— Они не удержатся.

— А ты можешь просто не понять, что бежишь налегке. Я не готов рисковать своей женщиной.

— То есть ты готов остаться здесь и сгореть? — заорал Ульден, сжимая кулаки.

О Луна! Выходит, у них, сильных и выносливых, шанс выжить есть, но тигр не может бросить нас. Меня! Ведь он сказал, что не хочет рисковать своей женщиной. Мной! Как же поздно узнаешь, что дорог близким и любимым.

— Может, степью бежать? Дыма меньше, шансов больше, — предложил Мирон, безотчетно крепко прижимая к себе жену.

— В такой траве мы сами себя потеряем без обоняния, — отозвался Дашек.

Гиены пристально следили за Дином, который, кажется, что-то решил. Тигр чмокнул меня в макушку, подтолкнул к Шаю и племяннице под присмотр и в пару прыжков оказался на телеге. Он медленно, испытывая нашу выдержку, осмотрелся, послюнявив палец, вытянул его вверх и так несколько долгих мгновений постоял.

— Вы как хотите, а я не готов здесь за просто так зажариваться, — проорал один из оборотней и ринулся по дороге к горам.

— Стой! — проревел Дин. Спрыгнул, убедился, что все его хорошо слышат, и жестким, непререкаемым тоном произнес:

— Один раз я видел что-то подобное, контролируемый верховой пал…

— Ты о чем? — подались вперед гиены с жадным желанием выжить.

Дин посмотрел на Хвесю:

— Ты сможешь быстро найти источник воды? Поверхностный? Но очень быстро?

— Д-да, н-наверное, — ответила она.

— Приступай, от тебя слишком многое зависит.

Хвеся сглотнула и медленно, словно сомневаясь в его словах, направилась к телеге.

Дин ее поторопил:

— Быстрее, времени нет! Ищи вдоль дороги источник, как найдешь, крикни, мы поможем отрыть.

— Что ты задумал, Дин?! — все обозники неотрывно таращились на тигра.

— Разводите костры, еще нужно сделать факелы. Самые быстрые должны будут пробежать вдоль дороги как можно шире в стороны и подпалить верхушки травы.

— Ты сдурел? Хочешь подпалить траву у наших задниц? Ускорить зажарку? — зарычали не поверившие Дину.

— Тихо! — рыкнули гиены, уже начавшие разжигать костер, безоговорочно поддерживая тигра.

Дин командовал:

— У нас есть совсем немного времени! Нам смертельно повезло, ветер слишком сильный! Мы запалим верхушки травы, она просто не успеет разгореться вниз, огонь понесет ветром поверху. Когда пожар с левой стороны доберется до тракта, то перебираться на правую будет искрами и пламенем по верхам. А мы их уже спалили.

— А вода зачем? Сделаем лужу и скопом в ней сваримся? — нервно хохотнул Глен. — Кому-то будет знатная, наваристая похлебка…

— В воде намочим все шкуры и тряпки, замотаем головы и тела лошадям, накроемся сами и, если удастся, телеги тоже. Дым и жар будут такими, что даже так будет жарко. Если успеем, прольем хоть сколько-нибудь уже прогоревшей травы, надо будет Отойти подальше от границы с огнем. Всем все понятно?

— Ты уверен, что эта затея чего-то стоит? — неожиданно спросил Дашек.

— Да! Я видел подобное один раз, в юности. Подробно расскажу, когда до гор доберемся, а сейчас — за дело.

Больше никто не болтал. Появилась надежда, и каждый боролся. Мы с Эльсой таскали шкуры и тряпки в одну кучу, готовили мочить, если Хвеся воду найдет. Воды в бочке, что набрали в колодце для перехода по степи, не хватит.

А мужики, разбежавшись по тракту, целовали родовые амулеты и поджигали верхушки травы. Страшно было до сводящего с ума ужаса, мужчинам, что неслись вдоль степи с огненными факелами, — особенно. Хвеся ходила по кругу, держа перед собой две скрещенные палочки — артефакты, и, сосредоточенно шевеля губами, искала источник. Лишь на миг она вынырнула из поиска, когда тракт озарил пылающий огонь, только уже справа от нас, беря в тиски с подступающим слева. В небо устремились сонмы искр, но ветер тут же подхватывал их и стремительно уносил прочь. Сейчас каждый из нас смог воочию убедиться, что удрать от огня немыслимо, он летит быстрее стрелы.

Степь рядом с нами уже пылала, а совсем скоро подойдет и большой пожар. Часть оборотней удерживала и вязали ноги беснующимся от страха коням. Телеги свозили ближе к правой стороне. Хвеся шла вдоль дороги и искала воду, мы с Эльсой следовали за ней верными псами и тряслись от страха.

Вдруг Хвеся замерла на обочине слева и задумалась, водя палочками из стороны в сторону. Мы задрали головы: светло словно днем, только свет ярко-красный. Он играет страшными тенями на бледных, заплаканных лицах подруг. Сверху посыпался пепел — огонь уже очень близко. Мощные мужские фигуры на фоне разгорающегося дальше пожара выглядели еще более устрашающими. А горящие факелы в руках — жутко. Но Дин оказался прав: устроенный ими пал летел дальше в степь, оставляя за собой не сгоревшие до конца стебли. Желто-серый сухостой менял цвет на черно-серый.

— Здесь! — радостно закричала водница. Мы с Эльсой подпрыгнули от неожиданности. — Ата Дин, здесь большой источник и залегает близко.

Хвеся принялась разрывать землю. Мы с Эльсой подхватились и тоже начали рыть. Уж нам ли привыкать? Вон как недавно нору расковыряли. На помощь прибежали мужчины. Лишь бы успеть промочить все для защиты. Никто не говорил ни слова, а как только в яму просочилась вода, заработали еще быстрее. Сверху на головы сыпались искры, дым лез в глаза, в нос, стоял в горле, но мы упорно рыли, углубляя уже огромную яму. Туда кидали шкуры, топтали, потом уносили накрывать животных. Сновали туда-сюда как заведенные. Проливали горячую землю с другой стороны, где Дин приказал поставить лагерь.

Дальше нас, помимо пожара, накрыло ужасом. Огненная стихия ревела, гневалась, пытаясь перебраться через тракт и достать нас, жалких смертных, сбившихся кучкой вокруг животных. Шипела, испаряясь с защитных шкур, вода. Загоревшиеся от искр тряпки приходилось отбрасывать на дорогу, а самим вжиматься в ямы, вырытые в земле, спасаясь от жара и дыма! Страшное утро, которое не забудется никогда.

Не знаю, смогла бы я выдержать это сводившее с ума испытание, если бы не Дин. Порой хотелось вскочить и с криком броситься прочь. Думала, сгорим заживо. Но Дин крепко держал меня, накрыв своим телом, ладонью вжимая голову в сырую землю, собой защищая от огня. Ему приходилось еще и коня удерживать, которого он вынудил лечь на землю и завалил шкурами. Кажется, он нам обоим шептал, хотя скорее хрипел:

— Тихо, тихо, родная моя. Скоро все закончится… Потерпи…

Я очнулась, лежа на руках у любимого мужчины и глядя в небо, застилаемое дымом. Палящий ужас закончился. Ветер погнал огонь и дым дальше. Рядом перебирал могучими ногами конь Дина, поднимая копытами черные клубы сажи, вздрагивая от любого шороха и посылая нервные волны по шкуре.

— Мы живы? — всхлипнула я, глядя на выжженное поле.