А что с Элардом Кальтензее? Мог ли он убить или заказать убийство троих друзей своей матери, поскольку те не захотели ничего рассказать ему о его истинном происхождении? Он признался, что ненавидел их и испытывал непреодолимое желание отправить их на тот свет.

Наконец, был еще Маркус Новак, который вызывал особое подозрение. Свидетели не только видели автомобиль его фирмы у дома Шнайдера примерно в то время, когда было совершено убийство старика, но и сам он в тот период времени, когда расправились с Ватковяком, тоже находился у дома в Кёнигштайне, а в день убийства Аниты Фрингс, вечером, был в пансионате «Таунусблик». Все это не могло быть простой случайностью. Что касается Новака, то речь в его случае шла все-таки о приличной сумме денег. Он и Элард Кальтензее находились, конечно, в значительно более тесных отношениях, чем последний пытался это представить. Возможно, они вместе совершили три убийства, при этом были застигнуты Ватковяком… Или все было не так и за преступлениями все же стоит семейство Кальтензее? Или кто-то совсем другой? Пия должна была себе признаться, что она топчется на месте.

Открылась дверь, и в комнату вошли Остерманн и Бенке. В тот же самый момент запищал и начал вибрировать факс рядом со столом Остерманна. Кай отставил свою сумку, вынул первую страницу и стал ее изучать.

— Ну, наконец-то, — сказал он. — Результаты из лаборатории.

— Дай посмотреть.

Вместе они прочитали шесть страниц, которые прислала криминальная лаборатория. Анита Фрингс была убита из того же оружия, что и Гольдберг со Шнайдером. Пуля была такой же. Следы ДНК, которые были обнаружены на бокале и на многочисленных окурках в тайном кинозале Шнайдера, принадлежали человеку, данные которого имелись в компьютерной базе Федерального управления уголовной полиции. Рядом с трупом Германа Шнайдера с помощью одного-единственного волоса был обнаружен незнакомый женский след ДНК. На зеркале в доме Гольдберга имелись четкие отпечатки пальцев, которые, к сожалению, не удалось идентифицировать. Остерманн вошел в базу данных и определил, что человеком, который побывал в кинозале в подвале Шнайдера, является некий Курт Френцель, неоднократно судимый за нанесение телесных повреждений и за бегство водителя с места происшествия.

— Нож, найденный у Ватковяка, однозначно является орудием, которым была убита Моника Крэмер, — сказала Пия. — Его отпечатки пальцев обнаружены на ручке ножа. Но сперма у Крэмер во рту принадлежит не Ватковяку, а какому-то неизвестному лицу. Преступные действия были совершены правшой. Следы в квартире принадлежат главным образом Монике Крэмер и Роберту Ватковяку, за исключением нескольких волокон под ногтями Моники, принадлежность которых не удалось определить, и одного волоса, который еще предстоит исследовать. На рубашке Ватковяка обнаружена кровь Моники Крэмер.

— Все звучит совершенно однозначно, — сказал Бенке. — Ватковяк укокошил свою старуху. Она его, видно, достала.

Пия одарила своего коллегу острым взглядом.

— Это не мог быть он, — напомнил ему Остерманн. — У нас есть пленки с камер видеонаблюдения в филиалах банка «Таунус-Шпаркассе» и банка «Нассау-Шпаркассе», которые показывают, как Ватковяк пытается обналичить чеки. Я могу посмотреть точное время, но предполагаю, что это было между половиной двенадцатого и двенадцатью. Согласно протоколу вскрытия, Моника Крэмер погибла между одиннадцатью и двенадцатью часами.

— Вы тоже думаете, что это были какие-нибудь профессиональные киллеры, которых выдумал себе шеф? — проворчал Бенке. — Какой профи будет так убивать глупую девку и зачем?

— Чтобы навлечь подозрение на Ватковяка, — ответила Пия. — И тот же самый преступник убил также Ватковяка, положил ему в рюкзак орудие убийства и мобильник и надел на него измазанную кровью рубашку.

В этот момент Кирххоф внутренне отвергла свою теорию «Новак-Кальтензее». Она поняла, что ни один из них не способен на такое жестокое убийство с предварительной фелляцией. Было ясно, что речь шла о двух убийцах.

— Это вполне правдоподобно, — констатировал Остерманн и зачитал вслух фрагмент лабораторного отчета, касающийся рубашки. Она была неправильно застегнута, не соответствовала размеру Ватковяка и была совершенно новой, так что даже в одном рукаве обнаружили булавку, как это бывает при фирменной упаковке рубашки.

— Надо установить, где была куплена рубашка, — распорядилась Пия.

— Я попробую, — кивнул Остерманн.

— Ах да, вот еще что… — Бенке порылся в стопках бумаг на своем письменном столе и подал Остерманну листок.

Тот посмотрел на него и наморщил лоб.

— Когда это пришло?

— Вроде вчера, — Бенке включил свой компьютер. — Я совсем забыл.

— Что это такое? — поинтересовалась Пия.

— Профиль перемещения мобильного телефона, который был в рюкзаке у Ватковяка, — сердито ответил Остерманн и повернулся к своему коллеге, для небрежности которого он обычно находил оправдание. Но на сей раз он был действительно зол. — Слушай, Франк, — крикнул он в запальчивости. — Это важно, ты ведь знаешь! Я жду этого уже несколько дней!

— Не делай из этого происшествие государственного масштаба! — возразил Бенке резко. — Ты никогда ничего не забывал?

— Если это касается расследования, то нет! Что с тобой только происходит, старина?

Вместо ответа Бенке встал и вышел за дверь.

— И что? — спросила Пия, не комментируя поведение Франка. Если теперь даже Остерманн заметил, что с Бенке что-то не так, может быть, он позаботится об этом и обсудит проблему в мужском коллективе.

— Мобильником пользовались только один раз, а именно для отправки уже известной эсэмэски Монике Крэмер, — ответил Остерманн после основательного изучения информации. — Никаких номеров в памяти нет.

— Радиосота указана? — спросила Пия с любопытством.

— Эшборн и окрестности. — Остерманн фыркнул. — Радиус примерно три километра вокруг радиомачты. Это нам не особенно много дает.

Боденштайн стоял перед своим письменным столом и смотрел на разложенные на нем дневные газеты. Позади была нерадостная, первая за сегодняшний день, встреча с директором уголовной полиции Нирхофом, который недвусмысленно пригрозил создать специальную комиссию, если Боденштайн в ближайшее время не представит реальные результаты. Пресс-секретаря атаковали звонками, и не только пресса. Даже Министерство внутренних дел дало официальный запрос относительно продвижения в расследовании. В коллективе ощущалось раздражение. Ни по одному из пяти убийств даже приблизительно не наметился сдвиг. То, что Гольдберг, Шнайдер, Анита Фрингс и Вера Кальтензее были друзьями с юношеских лет, им никак не помогло. Убийца на всех трех местах преступления не оставил никаких реальных следов. Профиль преступника было невозможно определить. Наиболее весомый мотив, между тем, имели братья Кальтензее, но Боденштайн внутренне не был готов присоединиться к предположениям Остерманна.

Он сложил газеты, сел на место и уперся лбом в руку. Что-то происходило перед их глазами, чего они не могли распознать. Ему не удавалось логично связать убийства с семьей Кальтензее и ее окружением. Если здесь вообще можно было что-то связать. Может быть, он утратил способность задавать нужные вопросы?