После такого всплеска чувств мне срочно понадобились тишина и одиночество. Поднявшись на четвертый этаж, я опустилась на колени перед клеткой Питера и показала ему чек.

Потом я вспомнила о Бланш, которая учила меня рисовать, и о герре Шмале, который меня вдохновлял. Мне нужно многих поблагодарить! Только не сегодня… Лучше завтра. А как сообщить новость родителям? Позволит ли папа купить дом, который он не смог купить сам? А мама? Как она переживет, что ее дочь зарабатывает на жизнь?

В таких размышлениях я уснула. Однако, вопреки ожиданиям, я не увидела спокойных счастливых снов. Наоборот, посреди ночи я отчетливо, на расстоянии вытянутой руки, увидела сидящую на своем стуле Табиту, с корзинкой шитья в ногах. Рыжеволосую белокожую красавицу Табиту из моего детства. Но она была привязана к стулу крепкими веревками и бесновалась, пытаясь высвободиться. Ее крик «Черити! Черити!» разбудил меня. Я вдруг страшно встревожилась. Табита! Я ее совсем бросила. Когда мистер Эшли вернул деньги, что не смог потратить на Табиту, почему, почему я ничего не сказала, ничего не сделала? И снова меня начала мучить совесть, ведь я получила деньги, большие деньги, и могла бы теперь освободить Табиту. Но только ценой Дингли-Белл.

На следующий день я отправила Глэдис в «Святого Георгия с Драконом». Она обрадовалась возможности снова увидеть мистера Эшли, которого называла не иначе как «шикарным парнем». Разыскав шикарного парня в трактире, она передала просьбу приехать в Западный Бромптон. И уже после обеда он ожидал меня в гостиной.

В двух словах я рассказала, что у меня появились деньги, которые я хотела бы потратить на вызволение Табиты из ее ужасной клетки. Несомненно, найдутся частные заведения с уходом в тысячу раз лучше. Мистер Эшли слушал, нахмурившись.

Тут у меня перехватило дыхание. Прощай, прощай навеки, Дингли-Белл!

Мистер Эшли почтительно склонил голову.

Потом пообещал зайти в Бедлам и разузнать о Табите.

Мистер Эшли протянул руку.

Но до того как я узнала что-либо о Табите, доносившиеся издалека раскаты грома приблизились и гроза разразилась прямо над нашим домом. Муж кузины Энн оказался не просто никудышным советчиком, а еще и мошенником. Когда раскрылась афера с Аргентинским каналом, остальные его сделки тоже рассыпались, как карточный домик; ему пришлось бежать на материк, прихватив деньги многочисленных жертв, в том числе и папины. Кузину он бросил на произвол судьбы в роскошном особняке, кишащем судебными приставами. Ее приютили родители, и долгое время она даже не осмеливалась высунуть нос на улицу. Лидия взяла на себя обязанность посвятить всех в происходящее и болтала в обществе о «бедняжке сестре» и ее «мерзавце муже». Лидия проявила всю широту своей души, скупив по дешевке драгоценности сестры, как только они были выставлены на аукцион.

Теперь, по мнению Лидии, ничто не могло сравниться с крупной земельной собственностью, нажитой годами, то есть ничто не могло сравниться с замком Таунтон, Девонширом, коровами и яблочным сидром. А пока разыгрывалась эта жалкая человеческая комедия, я ждала новостей о Табите. Однажды утром Глэдис принесла визитную карточку. На сей раз она протянула мне ее без обычных «Милок ваш» или «Ну тот, актер», а просто произнесла «мистер Эшли». Он ждал в гостиной, стоя ко мне спиной, играя со стрелками остановившихся часов. Когда он медленно повернулся, меня поразил его понурый вид.

Он подошел, чтобы помочь мне добраться до кресла, куда я и рухнула.