По крайней мере, не будет раскрыто Гамашем.

– Мне нужно еще раз посмотреть компакт-диск, – сказал он и направился на чердак Мирны.

– Вот, – сказал Гамаш, показывая на экран. – Видите?

Но он опять промедлил и нажал кнопку «пауза» на миг позже, чем нужно.

Отмотал назад и попытался еще раз. И еще раз. Мирна сидела рядом с ним на диване. Он снова и снова просматривал те же двадцать секунд записи. Старая пленка на старой ферме.

Девочки смеются и поддразнивают друг дружку. Констанс сидит на скамейке, отец зашнуровывает ей коньки. Другие девочки у двери балансируют на коньках, ждут уже с клюшками в руках.

Потом в кадре появляется мать и начинает раздавать шапочки. Но среди них оказывается одна лишняя, которую мать выбрасывает из кадра.

Снова и снова старший инспектор Гамаш просматривал этот кадр. Лишняя шапочка оставалась на экране считаные мгновения, перед тем как вылететь из руки Мари-Ариетт за границы кадра.

Они прильнули к экрану.

Но определить сумели лишь то, что шапочка светлая. В черно-белом изображении цвет не виден. Зато теперь они разглядели рисунок. Нечеткий, расплывчатый, но угадываемый.

– Ангелы, – сказала Мирна. – Та самая шапочка. – Она взглянула на шапочку, которую держала в руке. – Шапочка ее матери.

Но Гамаш смотрел не на остановленную в полете шапочку, а на лицо Мари-Ариетт. Что вывело ее из себя?

– Вы позволите воспользоваться вашим телефоном?

Мирна поднесла ему аппарат, и Гамаш набрал номер.

– Я проверила свидетельство о смерти, шеф, – ответила на его вопрос инспектор Лакост. – Они все точно мертвы. Виржини, Элен, Жозефин, Маргерит. И теперь Констанс. Пятерняшек Уэлле больше нет.

– Ты уверена?

Шеф редко сомневался в результатах ее поисков, поэтому она помедлила, прежде чем ответить:

– Я знаю, мы думали, будто одна из них еще жива. Но я нашла свидетельства о смерти и записи о захоронении. Все они упокоились на одном кладбище близ их дома. У нас есть доказательства.

– У нас имелось доказательство того, что всех девочек принял доктор Бернар, – напомнил ей Гамаш. – Доказательство того, что Исидор и Мари-Ариетт продали девочек правительству Квебека. Доказательство того, что Виржини умерла в результате случайного падения, но теперь мы подозреваем, что все было совсем не так.

Инспектор Лакост поняла его мысль.

– Они были очень скрытными людьми, – медленно проговорила она, обдумывая слова Гамаша. – Я полагаю, это возможно.

– Они были не просто скрытными, а патологически скрытными. Видимо, им было что скрывать. – Старший инспектор немного помолчал. – Если все они мертвы, то возможно ли, что за их смертями стоит нечто большее, чем нам известно?

– Как с Виржини? – спросила Лакост. Мысль ее работала, пытаясь попасть в русло его рассуждений.

– Если они солгали об одной смерти, то могли солгать и об остальных.

– Но зачем?

– Зачем люди лгут нам? – спросил он.

– Чтобы скрыть преступление, – ответила Лакост.

– Чтобы скрыть убийство.

– Вы думаете, они были убиты? – спросила она, не сумев скрыть удивление. – Все?

– Мы знаем, что Констанс убили. И что Виржини умерла от несчастного случая. Но что нам на самом деле известно о смерти Виржини? – спросил старший инспектор. – Официально считается, что она умерла вследствие падения с лестницы. Мы имеем показания Элен и Констанс. Однако отчет доктора и первоначальные полицейские протоколы свидетельствуют о другом.

– Oui. О самоубийстве.

– Но возможно, и это было не так.

– Вы думаете, ее убили Элен и Констанс?

– Я думаю, мы приближаемся к истине.

Гамашу показалось, что они наконец вломились в дом Уэлле. Они с Лакост блуждали в темноте, но он чувствовал, что еще немного – и тайна этой несчастной семьи будет раскрыта.

– Я пересмотрю свои записи, – сказала Лакост, – и покопаюсь в старых документах, нет ли там хотя бы намека на то, что сестры умерли неестественной смертью.

– Хорошо. А я проверю приходские записи.

Он имел в виду записи о рождении и смерти. Старший инспектор знал: он найдет сделанную аккуратным почерком священника запись о рождении пятерняшек. Но вот сколько там будет записей о смерти?

Старший инспектор Гамаш приехал прямо в криминалистическую лабораторию Квебекской полиции, оставил там шапочку и распорядился, чтобы к концу дня ему представили данные экспертизы.

– К концу дня? – переспросил эксперт.

Но старшего инспектора уже и след простыл.

Гамаш поднялся в свой отдел и успел к самому началу летучки. Ее проводила инспектор Лакост, но присутствовать соизволили лишь несколько агентов. Когда вошел старший инспектор, Лакост встала. Агенты поначалу остались сидеть. Но, увидев его суровое лицо, тоже поднялись.

– Где остальные? – резко спросил Гамаш.

– На заданиях, – ответил один из агентов. – Сэр.

– Я спрашиваю у инспектора Лакост. – Он повернулся к ней.

– Им было сообщено о летучке, но они не явились.

– Мне нужны их имена, – сказал Гамаш и уже собрался уходить, но вдруг остановился и обвел взглядом застывших агентов.

Несколько секунд он смотрел на них, потом как будто обмяк.

– Идите по домам, – наконец сказал он.

Этого они не ожидали – на их лицах проступили удивление и неуверенность. Лакост тоже была поражена, но постаралась не показать этого.

– По домам? – переспросил один из агентов.

– Уходите, – приказал старший инспектор. – Делайте что хотите, только чтобы вас здесь не было.

Агенты переглянулись, ухмыляясь.

Он повернулся к ним спиной и пошел к двери.

– А наши дела?

Гамаш остановился. Вопрос был задан молодым агентом, которому он пытался помочь несколько дней назад.

– Ваши дела продвинутся хоть немного, если вы останетесь?

Вопрос был риторический.

Он знал: эти агенты, торжествуя, разнесут по всему управлению новость о том, что со старшим инспектором Гамашем покончено. Что он сдался.

И сейчас оказал им очень большую услугу, подтвердив это. Фактически остановив работу отдела.

– Считайте это рождественским подарком.

Они даже не пытались скрыть радость. Заговор удался. Они поставили великого старшего инспектора Гамаша на колени.

– Идите по домам, – повторил он усталым голосом. – Я тоже скоро ухожу.

Он вышел из отдела с прямой спиной, высоко подняв голову. Но шел медленно. Раненый лев, который хочет прожить еще один день.