— Найду другой — хохотнула она. — На время хватит… этого подношения, — обвела она взглядом всех моих друзей.

— Ты… ты не можешь! — не поверила я. — Если ты действительно моя бабушка, которая пожертвовала собой, ради жизни дочери, ты так не поступишь!

— Ты что-то путаешь, милая, — засмеялась Любава. — То, что я тебе рассказала — не мои воспоминания, а Огнедара. Твоя бабушка умерла, я же не помню ни мужа, ни дочери… ни этого места. Я родилась заново в момент перерождения: свободной и сильной, не обремененной мирскими страстями и слабостями. И тебе я предлагаю этот дар за столь скромную цену.

Василий, пытающийся обойти ведьму сбоку, так же наткнулся на стену, а после с воплем отлетел, как от удара бревном в грудь и несколько секунд старался вспомнить, как дышать, корчась на земле.

А я так и не могла пошевелиться, даже чтобы помочь.

— «Скромную»? — не поверила я ушам, отвлекая внимание на себя, боясь, что ведьма решит закончить с моими друзьями, которые, то и дело… «перебивали ее». — Ты предлагаешь мне пожертвовать родными и близкими!

— Да, сейчас тебе кажется это — бесчеловечным… Но после перерождения тебя уже не станет заботить такая мелочь, как любовь и привязанность. Ни воспоминаний, ни сожалений. Ты и не вспомнишь о них, словно никого никогда и не было. А взамен… получишь все, что пожелаешь!

— А если я откажусь? — чувствуя, как меня трясет, посмотрела на ведьму исподлобья.

Ведьма. И никто иная. Моя бабушка умерла, как я и предполагала. Та, что стоит сейчас передо мной и истязает моих друзей — просто чернокнижная мразь, и ко мне никакого отношения не имеет.

— Досадно, конечно… Но не критично. Вас я убью, твой источник иссушу. А без ученицы… не останусь, — коварно хихикнула колдунья.

— Что? — заволновалась я.

— Прежде, чем заглянуть к вам в гости, я прошлась по лесу… и что же я нашла, разделавшись с несколькими духами? — издевательски уточнила женщина, а затем из-за ее спины возникла маленькая, испуганно дрожащая фигурка плачущей девочки. — Маленькая, начинающая ведунья!

— Настя! — взвыл Василий, смотря на дочь страшными глазами, полными ужаса.

— Папочка! — жалобно захныкала девочка.

— Отпусти ее! — заорала я, а после попыталась сделать хоть шаг… но единственное, что смогла — лишь с силой удариться о невидимый барьер и заколотить по нему кулаками.

— Она дорога тебе? — поинтересовалась ведьма, а затем задумчиво осмотрела девочку, которую силой подтянула к себе и почти ласково погладила по головке. Но в ответ на «ласку» Настена только сильнее затряслась и испуганно завизжала.

— Хватит! — почувствовала, как у самой по лицу текут слезы, взмолилась я. — Хватит, прекрати. Не трогай ребенка! Она ни в чем не виновата!

— Что же… вижу, у меня есть более серьезный козырь против тебя, — прищурилась ведьма и отняла ладонь от головки девочки, а та тут же прекратила визжать. — Похоже, слабость к детям — наша семейная проблема. История повторяется, не так ли? Последнее предложение. Последнее, дорогая внученька, — хохотнула ведьма, смотря серьезно и строго. — Я пощажу эту маленькую колдушку… Но при условии, что вы обе будете служить мне. Я даже не стану обращать ее. Глядишь, как и богатырь, пригодится на службе в стане врага. Как тебе такая идея? Подумай хорошенько, девонька. Другого предложения не будет. Либо умираешь со всеми, либо живешь вместе с этой девочкой, но на службе у черных сил под моим покровительством.

— Ребятенка мучить не позволю! — пробасила Василинушка, угрожающе поднявшись, но быстро осела под ударом магии ведьмы.

— Молчать, смертная! — зло потребовала ведьма. — Ты — лишь пыль на моих ногах. Я тебя уничтожу!

И тут случилось неожиданное: Василина задрожала подбородком, а после по румяному лицу потекли слезы и она… заревела, горько, надрывно, не забывая причитать:

— Батяня! Батюшка!!! Она меня уда-а-арила!

— Зови, кого хочешь, дурочка! Ничто вас уже не спасет! — посмеялась над девушкой колдунья. — Итак, ты уже определилась? — деловито посмотрела ведьма на меня.

Я медлила, роняя все новые и новые слезы, беспомощно смотря на друга, чью дочь обещала защитить и не могла найти себе оправданий. Смотрела на девочку, которая беспрерывно плакала и просилась к папе. И на… ведьму, которую ненавидела всей душой.

А после уверенно улыбнулась, расправила плечи и выдала:

— Ошибаешься, ведьма. Есть и другой вариант, где ты отгребаешь люлей. Потому что ты — одна, а нас — много.

Во взгляде колдуньи мелькнуло недоумение, а после она посмотрела себе за спину, где на нее взирала толпа весьма гневно настроенных родственников… жениха и невесты. С факелами и горелками под предводительством Тихона и отца Кирилла, который держал какое-то ведерко с крышкой в руках.

Полагаю, это та самая «погоня», которая должна была остановить, вразумить влюбленных и убедить их подождать со свадьбой.

Вперед шагнула матушка Василины, шмыгнула носом, взглянула на свою бьющуюся в рыданиях «кровинушку». Невеста сквозь слезы и причитания указывала на ведьму пальцем и голосила:

— Она меня еще «дурой неумной» назвала-а-а! — выла шестнадцатилетняя обиженка.

— Мою доченьку?! — взбеленилась не уступающая дочурке в комплекции матушка, а после замахнулась и влепила ведьме такую оплеуху, от которой даже у меня шея заныла. — Ах ты, дрянь такая! На невинную, порядочную девочку руку поднять! — безжалостно таскала та визжавшую Любаву за волосья, выдрав ей впечатляющий клок рыжей гривы, когда ведьма вырвалась из цепкой хватки.

Ведьма охнула, ошарашено посмотрела на женщину, на волосы в ее кулаке, которым та уже, было, замахнулась для нового удара. Лицо ведьмы исказилось от ярости, пропуская более страшные, уже нечеловеческие и уродливые черты, а затем подняла руку и с угрозой прошипела:

— Да я тебя..!

— Черная ведьма! — выкрикнул кто-то из толпы, указав пальцем на колдунью уже начавшую плести заклинание. Но заклинание она не успела сотворить, так как вышедший из толпы батюшка, выплеснул на колдунью содержимое своего ведра, окатив ее с ног до головы.

Ведьма замерла в шоке, судорожно выдохнув пар на морозном воздухе, пока с нее стекали ручейки мутноватой жидкости. Тоже, едва ли теплой.

— Хм, не растаяла, поганая, — задумался батюшка с недоумением, смотря на мокрую и ошарашенную, но целую колдунью. — Это ж