святая водица… Неужто ведра перепутал? — возмутился он, а после понюхал свое ведерко и на лице его такое изумление и обида образовалась, словно он вылил кровь господню — не иначе. — Это ж моя брага! — заголосил он, указав на истекающую крепленой жидкостью ведьму. К моему удивлению, все мужчины делегации едва не схватились за сердце и впечатлились этой новостью куда сильнее, чем от информации, что перед ними ведьма. — Бей ее! — совершенно нелогично заголосил отец Кирилл. — Может, выжать с одежки чего успеем! — предложил он, тут же сыскав в душах своих товарищей единодушие и согласие.

Я хотела вступиться и предупредить об опасности, но поняла, что колдунья отвлеклась и частично потеряла контроль над моим другом детства и Василиной, которые сумели подняться на ноги. И если Василина бросилась к Ивану, то будущий староста к своей дочери.

К сожалению, я все еще была ограничена. Более того, создавалось впечатление, что невидимые стены стали сужаться, сдавливая меня в своем капкане, отчего я ощутила, что вскоре мне будет банально нечем дышать, а затем просто… раздавит. И все это сопровождалось пониманием, что этот барьер — высасывает мои силы, подпитывая колдунью уже сейчас.

Так же, как была схвачена невидимыми тисками и девочка, которая не могла даже пошевелиться и только плакала. А стоило Василию попытаться дотронуться до дочери, как тот ударился в воздушное препятствие, но коснуться Настеньки не сумел и бессмысленно забил кулаками в барьер, сбивая кулаки в кровь.

Деревенские стали наступать, а я из-за очередного более чувствительного сжатия «воздушного кокона», задохнулась на попытке предупредить людей об опасности колдуньи.

— Ничтожные! — взвыла ведьма, а после сбила воздушной волной несколько человек, у которых из рук выпали даже их факелы… — Я вас в порошок сотру! — заорала колдунья, слишком поздно заметив, как упавший факел попал в лужу недавно пролитой браги. — Мясо жарят? — принюхалась она, замерев на месте. А после опустила лицо, заметив, как по ее ноге поднимается пламя и перекидывается на длинные волосы и плащ.

Ведьма завизжала и скинула накидку, а я ощутила, что могу дышать, и упала на землю, захлебываясь в кашле от слишком стремительного потока долгожданного воздуха.

— Ну, хоть не запросто так брага пропала, — почесал в затылке батюшка, смотря на визжащую и размахивающую руками ведьму, которая пыталась потушить свою шевелюру.

— Не зря грозился ведьмам сожжением, — подхватил Тихон, с кряхтеньем поднимаясь с земли.

— Кто ж знал, что взаправду случится? — задался вопросом отец Кирилл с удивленным видом.

— Хватит! — завизжала ведьма, в один миг сбив все пламя магией. Зрелище она стала представлять еще более устрашающее с ее измененными чертами лица, которое теперь не носило не только миловидности, но и хотя бы волос. Некогда тяжелые рыжие кудри были опалены и торчали в разные стороны, все еще дымясь и открывая проплешины на черепе. А на перепачканном сажей безбровом лице двумя черными провалами горели глаза полные бешенства. Колдунья ударила в землю с новой силой, отчего толпа деревенских посыпались в разные стороны. — С меня довольно! Ваша смерть будет стра… — заорала она, так и не поняв, что нужно просто делать, а не разглагольствовать. Потому что на этот раз закончить свою угрозу не дала Липа, разъяренным бесом кинувшись ведьме в, и без того, опаленную физиономию, нещадно царапаясь и кусаясь.

Уставший, но упрямо пытающийся пробиться к дочери, Василий, в какой-то момент провалился рукой вперед и сам едва не упал, но успел сохранить равновесие. А затем стремительно сориентировался, схватил обессилившую дочку на руки и бросился в укрытие.

Решила воспользоваться этой возможностью и попыталась подняться на ноги, пока Любава старалась отцепить от своего лица домовиху в образе черной кошки, но не успела. С потерями в собственной внешности, но ведьма оторвала от себя извивающуюся Липу и отбросила ту на землю, швырнув в нее каким-то заклинанием вдогонку.

Увидеть, попала или нет — я не успела, так как мимо меня пронесся оклемавшийся Велес, а после вгрызся в плечо пытающейся увернуться колдуньи.

Ты взвыла, а затем стала с помощью магии пытаться отбросить от себя волка. Но добилась лишь того, что оба беснующимся клубком врезались в забор, проломив очередную дыру, и покатились по склону в сторону берега.

С той стороны забора слышалось попеременно, то рычание, то крики, то стоны, то ругательства и вой, а затем плеск и все затихло.

Хромая, кинулась посмотреть, что с Липой… но не успела, вновь ощущая, что меня сдавливает невидимая сила, а затем тянет в сторону берега.

С трудом дыша, тужилась, извивалась и пыталась, как могла, призвать на помощь свои силы, которые, в теории, должны были у меня быть. И были, если верить тому, как я отогнала проклятье от Дарьи. Но сейчас волшба ни в какую не откликалась, а с каждой попыткой, из меня вытягивало только больше энергии.

Сказывалось ли мое неумение, или недавний выброс — кто знает. Важно лишь то, что обозленная, раненная, опаленная и униженная колдунья тянула меня на себя, точно на аркане в явном желании убить, а я ничего не могла сделать.

И защитить меня никто не мог, учитывая Велеса, который обнаружился в камышах, тяжело дыша и с трудом стараясь подняться на лапы, но безуспешно. И на людей, которые пусть и вступились, но были беспомощны против черной магии. Потому сейчас я молилась только на то, чтобы они не вздумали последовать за мной, а спасались.

Камыши вновь задергались и показалась Шурка. Она с любопытством осмотрелась, заметила проплывающую по воздуху меня и вопросительно вздернула подбородок. Но что еще абсурднее: жестами показала мне шитье.

— Я сейчас несколько занята… — прокряхтела я, показывая подбородком на ведьму. — Меня тут убить пытаются! Не до шитья! — заорала я отчаянно, на грани истерики.

Русалка обиженно насупилась, а после перевела на ведьму нехороший взгляд. Но дальше Шурка пропала из поля зрения, а я сосредоточилась на виновнице моей скорой кончины.

Колдунья притянула меня вплотную к себе, а затем вцепилась в мою косу, зафиксировав голову. Небось завидовала, тварь.

— Вот ты и попалась… — прошипела незадачливая колдунья и приложила руку к моей груди, причиняя боль, схожую с той, словно сильно укололась булавкой в нескольких местах сразу, только усиленную многократно. — Силы немного, но и это сгодится, прежде чем я иссушу каждого в этой деревне! Каждого близкого и дорогого тебе человека и