Если он не намерен был оставить ее умирать, то должен был скоро, очень скоро принести ей немного воды.

5

Кристофер ожидал, что его вскоре навестит полиция – он даже удивлялся, что следователи не появились у него намного раньше. Конечно же, он нервничал, думая о женщине в своем подвале, когда сидел напротив Бертэна и Дюшмана в гостиной, но у полицейских, казалось, не было никаких намерений осмотреть его дом более тщательно. Он знал, что пленница никоим образом не сможет дать о себе знать. Этот древний подвал никогда не выдаст его тайны.

Комиссар Бертэн сказал, что разговаривал с мадам Симон и месье Жоли, и что в обоих разговорах были сделаны высказывания, касающиеся его, месье Хейманна, которые его озадачили.

– У Петера Симона была договоренность с вами, как и каждый год в октябре, отправиться в плавание на яхте, – сказал Бертэн, – но он у вас не объявился. Его жена сообщила, что в воскресенье утром седьмого октября она позвонила вам и узнала, что ее муж не явился на встречу. Это верно?

– Да, – ответил Кристофер. Он предполагал, что Лаура ничего не скажет следователям о Надин Жоли, и ожидал вопрос подобного рода.

– Вы договорились встретиться в субботу вечером или в воскресенье утром? Я спрашиваю, поскольку меня удивляет, что не вы позвонили мадам Симон. Она сообщила, что позвонила вам примерно, – комиссар бросил взгляд на свои записи, – примерно в половине одиннадцатого. К этому времени вы ведь уже должны были заметить, что ваш друг пропал, и начать наводить справки?

Кристофер начал ерзать туда-сюда на стуле, надеясь, что хорошо смог продемонстрировать замешательство и нерешительность.

– Ну, в общем… – произнес он неопределенно и снова замолчал.

Бертэн пронзительно взглянул на него.

– Что это означает? Вы уже заметили, что его нет, когда мадам Симон вам позвонила?

Кристофер сделал над собой усилие и посмотрел полицейскому в глаза.

– Нет. Я не заметил, что его нет. Поскольку предполагал, что знаю, где он находится.

Бертэн и Дюшман наклонились к нему поближе. Оба они пребывали теперь в напряженном ожидании.

– Вы предполагали, что знаете, где он находится? – с недоверием повторил комиссар.

– Лаура… я имею в виду, мадам Симон, наверное, ничего вам не сказала?

– Я бы, наверное, не тыкался во все углы в неизвестности, если б она это сделала, – нетерпеливо произнес Бертэн.

– Ей, наверное, неудобно… Она хотела это скрыть… Но, я думаю, мне придется назвать вещи своими именами.

– Это мы бы вам настоятельно посоветовали, – гневно заявил Дюшман.

Хейманн судорожно сжал руки.

– Я знал, что Петер Симон вовсе не собирался плыть со мной на яхте. Наши обычные осенние плавания на паруснике уже давно были для него лишь предлогом. Поводом уехать от жены. На самом деле он проводил время с… Надин Жоли.

Обоим следователям не удалось скрыть свое полное ошеломление.

– С Надин Жоли? – недоверчиво переспросил Бертэн, а Дюшман одновременно с ним растерянно уточнил:

– С Надин Жоли из «У Надин»?

Кристофер кивнул.

– Он был моим другом, – вздохнул он с беспомощным и несчастным видом, – я не мог его предать. Каким бы скверным и ужасным я ни считал то, что он делал, я не мог нанести ему удар в спину.

– Ну, а мы хотели бы сейчас поточнее узнать об этом, – сказал Бертэн, и Хейманн откинулся назад, уже немного раскованнее, в ожидании всех тех вопросов, которые ему теперь зададут. С каких пор Петер встречался с Надин? Кто еще знал об этом? Откуда узнал об этом он сам? Были ли у Лауры подозрения на сей счет? И так далее, и так далее…

А в заключение – Кристофер мог бы держать какое угодно пари – они спросят о Камилле Раймонд. Его преимущество заключалось в том, что он всегда наперед и точно знал, что будет следующим шагом.

6

Паулина была уверена в том, что кто-то стоит перед окном в гостиную. Она посмотрела на часы: почти двенадцать. Женщина поставила гладильную доску у окна, потому что ей нужно было перегладить гору рубашек для Стефана, поглядывая какое-то телевизионное ток-шоу из тех, что можно в течение дня найти на любом канале. Тень в окне она заметила только уголком глаза – окно находилось наискосок от нее – и после секундного испуга резко обернулась, готовая взглянуть опасности в глаза и предстать перед ней. Но там никого не было. Лишь ветка олеандра покачивалась на легком ветру, и Матье спросила себя, не ее ли она приняла за человеческую тень. Но ветка качалась уже давно, и поначалу Паулина не обращала на нее внимания.

Тогда она торопливо, резкими прыжками – как сумасшедшая, подумалось ей – бросилась через дверь на террасу. Было холодно, и площадка, на которой они с мужем летом молча сидели рядом друг с другом и читали или иногда по вечерам жарили что-нибудь на гриле, создавая видимость супружеской идиллии, о чем она раньше не задумывалась, была пустой и тихой на осеннем солнце. Во всей округе не было видно ни единой живой души.

Со злостью или скорее с отчаянием Паулина дернула за ветку олеандра, которая склонялась к ее окну и которую она именно из-за этого любила. Ей понадобилось всего одно резкое движение, чтобы оторвать ее, после чего она швырнула ее в сад. Затем женщина вернулась в комнату и уставилась в телевизор, где разъяренные супруги обвиняли друг друга в неверности, а ведущей телепередачи с трудом удавалось помешать им пустить в ход кулаки, и разрыдалась. Либо она стояла в черном списке какого-то сумасшедшего и была практически обречена на смерть, либо потихоньку теряла разум, что было не намного лучше.

И кроме того, что бы ни было там, за окном, она была одна. Совершенно одна. Осознание этого являлось, пожалуй, самым худшим из всего происходящего с ней.

7

Анри попросил Катрин прийти в «У Надин» в половине первого – и она, как всегда, была пунктуальна. Но, видимо, очень спешила, потому что тяжело дышала и выглядела вспотевшей, резко открыв кухонную дверь: ее волосы прилипли ко лбу, а в подмышках легкого хлопкового пуловера, который был на ней, проступили влажные круги. К тому же Мишо еще и пахла потом – Анри почувствовал это и заметил, что в нем зарождается легкое отвращение. Конечно же, природа обошлась с его кузиной несправедливо, и ее возможности сделать из себя более-менее привлекательную женщину были более чем ограниченными, но почему же она в последнее время так опустилась? Анри считал, что раньше дело с ее внешностью обстояло лучше. По крайней мере, она пахла мылом, а иногда даже духами, ее волосы были причесаны, и время от времени она подкрашивала губы помадой. Но в последнее время Катрин была неряшливой и непривлекательной, и ее кузен с удовольствием сказал бы ей, что это неверный способ реагировать на переживания и поражения. Однако у него почему-то не было желания говорить об этом. Это не его дело. Она не была его женой. В конечном счете это его не касалось.

– Я опоздала? – суетливо спросила Мишо. – Я забыла дома часы и ориентировалась только по своему ощущению времени.