обречены сражаться друг с другом до окончательной победы одного из них[285]. Резко возросло число вооруженных нападений на еврейские колонии и на отдельных евреев. Как отмечал один обозреватель того времени, антиеврейская журналистская кампания докатилась даже до хижин феллахов и до палаток бедуинов.

И снова утверждали, что на переднем крае этой борьбы — арабы-христиане, призывающие мусульман развернуть широкомасштабную программу погромов, дабы уничтожить не только все сионистские колонии, но и еврейское население городов[286]. Как вскоре обнаружилось, эти страхи были преувеличены, поступившие из Яффы и Иерусалима отчеты, составленные в панических тонах, впервые заставили сионистских лидеров уделить более серьезное внимание палестинским арабам.

Что же можно было предпринять для установления дружеских отношений с арабами? Поставить этот вопрос оказалось легче, чем ответить на него. Прежде уже раздавались отдельные предостережения. Учитель и агроном Ицхак Эпштейн на закрытом собрании во время проведения 7-го сионистского конгресса (1905 г.) заявлял, что арабский вопрос — главная проблема сионизма и что сионистам следует добиться союза с арабами. Возвращаясь на свою историческую родину, евреи не должны держаться как победители; нельзя попирать права такого гордого и независимого народа, как арабы, чья ненависть может повлечь за собой катастрофические последствия. Точка зрения Эпштейна и аргументы, с помощью которых критики пытались ее опровергнуть, чрезвычайно интересны и заслуживают подробного рассмотрения. Они почти во всех деталях предвосхитили дискуссии, развернувшиеся впоследствии как внутри сионистского движения, так и между сионистами и их противниками[287].

Эпштейн полагал, что в результате земельных приобретений сионистов многие арабы и друзы потеряли средства к существованию. По закону евреи имели на это полное право, но с политической и моральной точки зрения они оказались в долгу перед феллахами. Вызвать у арабов враждебные чувства было очень легко, а завоевать их дружбу — чрезвычайно трудно. Поэтому следовало тщательнейшим образом рассчитывать каждый шаг. Нужно покупать только такие земли, на которых сами арабы ничего не выращивают. В то же время евреи должны всецело поддержать национальные чаяния арабов. И если Герцль добивался создания турецкосионистского союза, то Эпштейн стремился к договору между евреями и арабами («этими двумя древними семитскими народами»), который принес бы огромные выгоды не только им, но и всему человечеству. Арабы обладали массой преимуществ, однако они нуждались в евреях — носителях экономического и культурного прогресса. Евреям следовало бы заключить с ними союз, руководствуясь чисто альтруистическими мотивами, отказавшись от всяких попыток покорить своих соседей. Между евреями и арабами не должно быть соперничества: эти два народа должны помогать друг другу. По мнению Эпштейна, сионисты в своей политической борьбе до сих пор полагались не на те народы, которые действительно могли бы поддержать их. Они вели переговоры с правительством Османской империи и с европейскими государствами, преследовавшими в Палестине свои интересы. Но с арабами, реальными хозяевами этой страны, сионисты даже не пытались говорить. Они вели себя, как сваха, которая пытается заручиться согласием всех членов семьи, кроме самой невесты. Свою речь Эпштейн завершил несколькими рекомендациями, которые могли бы улучшить отношения с арабами: самая главная задача — это поднять уровень жизни арабских крестьян. Евреи должны разрешить им доступ в свои больницы, детские сады и библиотеки. Еврейские школы должны отойти от узконационалистических принципов. И суть этой деятельности — не в том, чтобы обратить арабов в иудаизм, а в том, чтобы помочь им обрести собственную индивидуальность. Евреи должны учитывать психологическую ситуацию арабов, чего прежде они никогда не делали. Кроме того, Эпштейн предлагал открыть высшие учебные заведения, которые привлекут тысячи студентов из соседних арабских стран: таким образом можно будет дополнительно укрепить узы братства между двумя народами.

В ответ на тезисы Эпштейна его коллега[288] возразил, что арабских крестьян эксплуатируют вовсе не евреи, а арабские эфенди и богачи. Никто не спорил с тем, что еврейская иммиграция в Палестину принесла выгоды арабам. И если когда-нибудь арабы все-таки обратят оружие против евреев, то причиной этому будут не покупки земли для колоний, а «извечная враждебность к народу, изгнанному из своей страны». Купить дружбу арабов невероятно сложно, что признает и сам Эпштейн. Зачем же тогда стараться? История пестрит примерами того, что чем больше евреи стараются облагодетельствовать другие народы, тем сильнее их ненавидят. Не настало ли время евреям позаботиться наконец о своем собственном выживании и благополучии? И даже помимо этих соображений, идеи Эпштейна неосуществимы по той простой причине, что у евреев нет денег на столь грандиозные проекты. Колонисты едва справляются с задачей организации начальных школ для своих собственных детей. Поэтому абсурдно даже мечтать об университетах для арабов. Евреи сами едва представляют себе, как обрабатывать землю, — так как же они могут научить этому других? Приятно потолковать о благах современной цивилизации, которыми сионисты могут поделиться с арабами, однако в настоящий момент евреям нечего предложить своим соседям в Палестине. Арабы всегда оставались единой нацией и, в отличие от евреев, не подвергались гонениям и преследованиям и не нуждаются в национальном возрождении. Поэтому нет ни малейших оснований утверждать, что им необходимы помощь и дружба евреев. Дойдя же до заявления Эпштейна о том, что евреи могут дать арабам то, чего они не получат ни от кого другого, критик окончательно выходит из себя: «Давать! Вечно — отдавать! Одному — тело, другому — душу, а третьему — остатки надежды на то, что когда-нибудь мы сможем жить на своей исторической родине как свободный народ!».

В этой дискуссии, краткий обзор которой мы только что рассмотрели, содержатся, по сути, все основные аргументы, которые использовали сионисты в спорах по арабскому вопросу: с одной стороны, выдвигались требования «здорового национального эгоизма», а с другой — требование того, чтобы иудейская колонизация Палестины базировалась на высочайших моральных позициях и только по соглашению с арабами. Критики Эпштейна были правы в том отношении, что лишь немногие из европейских сионистов игнорировали существование арабов. В некоторых обзорных работах сионистов, опубликованных до I мировой войны, вообще отсутствуют указания на то, что Эпштейн многозначительно именовал «скрытой проблемой». Когда в 1910 г. немецкие сионисты выпустили пропагандистскую брошюру, Элиас Ауэрбах, писавший о перспективах будущего развития, счел необходимым подчеркнуть в самом начале своей статьи тот очевидный факт, что Палестина — не безлюдная пустыня и что характер этой страны сформирован под влиянием мощных этнических традиций ее населения[289].

Некоторые евреи-иммигранты смотрели на арабов свысока. Один обозреватель отмечал, что несколько раз он сталкивался с высокомерным отношением евреев к арабам, напомнившим ему то, как европейцы обходятся с чернокожими[290]. Но никто не смог бы обвинить в недостатке политической предусмотрительности и в моральной глухоте