противником насилия и оправдывал самозащиту только в самых экстремальных ситуациях. Но и он, и его товарищи стремились к тому, чтобы каждое деревце и каждый кустик на родине евреев были посажены еврейскими руками. Именно в этой организации нашла самых преданных сторонников идея еврейских сельскохозяйственных общинных поселений. Как уже говорилось, члены «Юного рабочего» были потрясены, когда обнаружили, что колонисты из первой алии превратились в плантаторов и что среди жителей этих колоний арабов было больше, чем евреев. По свидетельствам современников, каждый еврейский фермер в колонии Зикрон-Яаков обеспечивал работой 3–4 арабские семьи; в других местах ситуация была примерно такой же[297]. Ахад Гаам называл Зикрон «не колонией, а позорищем». Очень мало еврейских крестьян занимались там физическим трудом. Разумеется, такое положение дел не соответствовало изначальным целям сионизма, не говоря уже о социализме. И все же, как ни парадоксально, в том, что касается арабо-еврейских отношений, это являлось стабилизирующим фактором; тогда как деятельность социалистов с их фанатичной приверженностью идее физического труда («достичь спасения в поте лица своего») лишь утверждала арабов в подозрениях насчет сепаратизма евреев и их стремления вытеснить арабов с рабочих мест.

Общий уровень безопасности в Палестине резко снизился после революции 1908 г. и свержения султана. Еврейские поселения в южной части Галилеи часто подвергались нападениям; в Хайфе, Яффе и Иерусалиме то и дело вспыхивали конфликты между евреями и арабами. В Галилее ситуация была особенно тяжелой. Однако не в последнюю очередь это было следствием упадка государственности, воцарившейся в стране вследствие константинопольских событий, анархии и ослабления международного авторитета Турции. Евреи были не единственными жертвами этой анархии. Немецкие поселения тоже подвергались вооруженным атакам — до тех пор, пока Берлин не вмешался и не направил в Хайфу военный корабль[298]. Но, учитывая, в каком свете комментировали эти нападения арабские газеты, следует признать, что у сионистов были все основания для беспокойства. Поначалу сионисты считали деятельность Нагиба Нассера единичным феноменом. Но затем к «Аль Кармель» присоединились другие газеты аналогичной направленности — например, «Фалестин» в Яффе (основана в 1911 г.) и «Аль Мунтада» в Иерусалиме (в 1912 г.). Стали выходить в свет злобные памфлеты и антиеврейские книги; за пределами Палестины на страницах арабских газет начали появляться статьи о «сионистской угрозе»[299]. Жившее в городах евреи не могли этого не заметить. Давид Йеллин писал: «Пятнадцать лет назад мусульмане ненавидели христиан, а евреев просто презирали. Теперь их отношение к христианам изменилось к лучшему, а отношение к евреям ухудшилось». Группа евреев написала Раппину из Хайфы: «Мы с тревогой следим за тем, с какой скоростью прорастают ядовитые семена, которые сеют наши враги среди всех слоев населения. Нам приходится опасаться любых потрясений. Оставаться на позиции беспристрастных наблюдателей было бы преступно»[300].

Отчасти в росте отчужденности между арабами и евреями были повинны новые переселенцы, не знавшие арабского языка и даже не пытавшиеся понять местные обычаи и отнестись к ним с уважением. Не приходится сомневаться, что общинная жизнь колонистов, их радикальные политические и социальные идеи, а также подчеркнутое равенство полов, которого придерживались новые иммигранты, вызывали у большинства арабов отвращение и ужас. Их поведение казалось арабам непорядочным и аморальным. Кроме того, евреи в новых колониях отказывались нанимать охранников-арабов и пытались самостоятельно защищаться от воров и разбойников. В прошлом палестинские евреи старались справляться с подобными проблемами, либо обращаясь за помощью к иностранным консулам, либо выплачивая бакшиш местным турецким властям или старостам близлежащих арабских деревень. Новые охранители общественного спокойствия, объединившиеся в союз «Хашомер», допускали много ошибок — отчасти из-за того, что почти никто из них не знал арабского языка, а отчасти из-за того, что питали отвращение к трусости старых йишув, которую те проявляли перед лицом арабов. Члены «Хашомер» старались создать у своих соседей впечатление, что они принадлежат к совсем иной породе: если уж они допускали ошибки, то склонялись скорее к жестокости, а не к трусости. Конечно, они не считали себя «суперменами»; они не хотели, чтобы все их боялись; они не презирали арабов. Просто они желали добиться уважения к себе. И — что немаловажно — они демонстративно исключали из своих рядов тех, кто заявлял, будто «арабы понимают только язык кнута»[301].

Арабо-еврейские отношения в городах — центрах палестинской политики — были еще более напряженными. В 1908 г. состоялись первые выборы в турецкий парламент. Среди избранных депутатов около четверти оказались арабами[302]. Палестинские евреи пытались провести в парламент своего представителя, но их численность была слишком мала, и далеко не все из них имели турецкое гражданство и право голоса. Обнаружив, что здесь у них нет перспектив, евреи попытались заключить союз с группировками арабов-мусульман, предполагая, что те предпочтут их арабам-христианам и, пройдя в парламент, будут связаны определенными моральными обязательствами перед своими избирателями-евреями. Палестинские евреи сотрудничали с местными арабскими сановниками в организации иерусалимского комитета Османской государственной партии «Единение и прогресс». Но довольно скоро арабы основали свои собственные политические организации (например, Партию децентрализации), в которых не было места для представителей еврейской общины. Арабские депутаты турецкого парламента в своих выступлениях и в статьях, публиковавшихся в турецких газетах, часто поднимали проблему «сионистской угрозы». Требуя положить конец еврейской иммиграции и скупке палестинских земель, они обвиняли турецких министров и всю правящую партию в том, что те сознательно закрывают глаза на сепаратистскую деятельность сионистских колонистов, которые создают полувоенные организации, открыто вывешивают свой национальный флаг, исполняют свой национальный гимн и даже учредили собственные суды[303]. Турецкие власти не воспринимали жалобы арабов всерьез, но, чтобы умиротворить их, вынуждены были ввести ряд антисионистских мер[304].

В 1912 г., во время следующих выборов, представители Исполнительного комитета сионистской организации в Константинополе рекомендовали еврейским избирателям воздержаться от участия в голосовании, поскольку не было шанса на избрание кандидата, настроенного к евреям доброжелательно. Однако лидеры палестинских евреев полагали, что категорический отказ от участия в выборах опасен, и предложили коалицию с правящей турецкой партией «Единение и прогресс»[305]. В поддержку коалиции сионистов с турками выступал и Макс Нордау в своей речи на 7-м сионистском конгрессе. Обнаружив, что зашли чересчур далеко в своем противостоянии евреям, арабы попытались завоевать доверие д-ра Якобсона, намекая на возможность арабо-еврейского союза для борьбы с турецким владычеством в Палестине.

Весьма сомнительно, чтобы за этими намеками стояли сколь-либо серьезные намерения. Однако четыре года спустя один из арабских политических деятелей снова выдвинул идею арабо-еврейского союза — на сей раз более убедительную. На этом этапе сионисты оказались в непривычной для них ситуации: их дружбу пытались завоевать как