— Ален, — нагибаюсь к ее ушку, целую. — Вставай.

— Ммм… — поворачивает голову в мою сторону, сонно приоткрывая глаза. — Ну, что, одному не спится совсем?

— Не спится. Привык, что сопишь рядом, выселив на самый край кровати.

— А мне без тебя спится, — улыбается, хоть и пытается еще обижаться. Целую ее в приоткрытые губы, чувствуя неуместное возбуждение. Отвечает на поцелуй, тем самым признаваясь, что прощает меня за ночной разговор.

— Точно спится? — руки ныряют под пижамную футболку, кошусь на спящую Хадю. Меньше всего мне хочется, чтобы дочь увидела нас в непристойной позе, но отказать себе не могу. Я хочу трогать свою жену каждую минуту, ощущать под ладонями мягкость ее кожи. А еще хочу стянуть к нее пижамные штаны, поставить на колени и трахнуть в экспресс-режиме. Ничего подобного я не делаю, просто обвожу пальцем затвердевший сосок, под разочарованный вдох убираю от греха подальше руки.

— Нам надо собираться, если мы все еще хотим поехать в горы, — какая же Алена у меня красивая. Даже сонная, без косметики она притягивает взгляд. — Прости меня, пожалуйста, — смотрит на меня насуплено, но на последнем слове благосклонно улыбается.

— Так уж и быть, на десять процентов тебя прощаю, можешь еще раз меня поцеловать. По поводу остального еще подумаю, — показательно надувает губы, я усмехаюсь и чмокаю в уголок. Чувствую взгляд сбоку. Это на нас внимательно и одновременно настороженно смотрит Хадя.

— Доброе утро, солнце мое, — про себя, наивно, трепетно жду ответное пожелание, хотя бы шепотом, но вместо этого получаю только смущенную улыбку. И на этом спасибо.

— Сейчас надо позавтракать, потом быстро собраться и поедем в горы. Кто уже сегодня будет кататься у меня на ватрушке? — щекочу бока Хади, беззвучно смеется, подгибает ножки, прикрываясь ручками.

— Я тоже хочу на ватрушке! — восклицает Алена, хохоча в голос, попав так же под раздачу щекотки. Несколько минут мы дурачимся, будя весь дом своим веселым смехом. Две озорницы, не сговариваясь, наваливаются на меня, опрокинув на спину и начинают сами щекотать, одновременно целуя то в шею, то в лицо, кое-кто и в губы под шумок.

— Так-с, кажется, мы остаемся дома! — отсмеявшись, озвучиваю строгим голосом итог нашего веселья.

— Нет-нет!!! — Алена подрывается с кровати, я встаю следом, подхватываю Хадю на руки, закинув ее на плечо. Девочки не переодеваются, в пижамах спускаются на кухню, где уже сидят некоторые родственники. Естественно поджимают недовольно губы, увидев растрепанную Алену в пижаме и такую же Хадю, но благоразумно молчат. Завтрак занимает около десяти минут, потом я отдаю Хадю Мире, та ее уводит умываться, собирать вещи. Аленка мчится в нашу спальню, приводит себя в порядок и свои вещи собирать.

— Помирились? — бабушка передает мне небольшую коринку и термос. — Там куриный пирог. Хаде еще приготовила маленькие бутерброды.

— Я знаю, как мириться с женой, — улыбаюсь, вспоминая упругую грудь Алены. — Я подумаю, как решить вопрос с Хадей. Я, правда, подумаю, только не давите на меня со всех сторон. Ты же знаешь, если меня припрут к стене, я все делаю наоборот.

— Глаза боятся, а руки делают. Помни об этом. Хорошего вам отдыха, — треплет по щеке, шепчет молитву на арабском. Я отвлекаюсь, так как на лестнице появляется Алена с чемоданом, за ней следом идет Мира с Хадей и тоже тащат чемодан.

— Позвали бы, я помог, — сержусь на самостоятельность девчонок.

— Ой, не белоручки, справились и без твоей богатырской силушки. Прибереги ее для чего-то другого. — и одаривает таким выразительным взглядом, что вся кровь у меня устремляется в одно место, а бабушка сдержанно покашливает за спиной. Я уже начинают сомневаться в целесообразности нам втроем ехать в горы, ибо не представляю, как с ребенком, живя в одной комнате, можно заниматься сексом. А рядом с Аленой, когда она провоцирует, моя выдержка может дать трещину.

Два чемодана, без понятия, что можно в них сложить, уезжая в горы, рядом мой дорожный саквояж совсем не смотрится.

— Ты прихватила вечерние платья и туфли? — закрываю багажник, наблюдаю, как Алена пристегивает Хадю в автокресле.

— Обязательно, но главное то, что будет под этими платьями, — подмигивает дочке, та расплывается в улыбке.

— Хм, — пошло шутить в ответ не могу, потому что Хадя слышит, а неподалеку топчутся братья, явно настроив свои локаторы в нашу сторону. — Жду нашего совместно вечера, — поужинаю своей женой, не пропустив ни один участок кожи. Алена понимающе кивает головой, скосив глаза в сторону родственников. Закрывает дверку машины, подходит ко мне, обнимает за талию, просунув руки под расстегнутую куртку.

— Я буду сидеть сзади, развлекать Хадю. И знаешь, я может вчера погорячилась, но не отказываюсь от своих слов и от своего предложения, точнее позиции, — привстает на носочках, прижимается губами к моим губам, нахально облизывая их языком. Дерзкая. Впрочем, мы уже накануне шокировали гостей своим неприличным поцелуем, поэтому с готовностью отвечаю на ее поцелуй, обхватив ладонями лицо.



— У нас одна спальня с двумя кроватями, но есть душевая, где я буду тебя очень грубо трахать, — шепчу в губы, поглаживая ее щеки. — Ты меня напрочь совратила, жена! А поводу Хади, мы еще поговорим.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — смеется, натягивает мне на голову капюшон, быстро чмокает в губы, и вынужден ее отпустить, иначе не уедем. По поводу «слушаюсь и повинуюсь» — у меня большие сомнения, но в любом случае, она мне нравится именно такой, какая есть. И другой мне не надо.

* * *

— Хадя, не спеши, никто не отнимет, — со смешком обращается Давид к дочке, вытерев салфеткой жирный подбородок. Сто пятнадцатый раз, а может больше я шмыгаю носом от умиления. Эти двое основательно поселились в моем сердце, я настроена, как локатор, на их настроение. Мне важно, чтобы и Хадя, и Давид улыбались, смеялись, ни о чем не думали.

— Ты чего не ешь? — большой босс, глава нашей маленькой семьи смотрит на меня спокойным взглядом. Я активно наматываю на вилку спагетти и кладу в рот. Хмыкает и качает головой.

Мы тут три дня. И я не хочу никуда уезжать. Купить хижину, кататься на лыжах, поедать простую еду и быть до неприличия счастливой. Счастье в простых вещах: в улыбке ребенка, в смехе любимого человека, в кружке горячего чая после прогулки. Еще ночью крепкие объятия и мирное сопение, умиротворение на душе.

— Завтра нам нужно уезжать.

— Может еще задержимся? На денек иль на два, а еще лучше на три, — дожевываю, вспоминаю угрозы в начале поездки и игриво двигаю бровями. — Не все запланированные мероприятия осуществились!

— Да? — поднимает удивленно брови, ставит локти на стол и загибает первый палец. — На ватрушках катались?

— Катались.

— На лыжах катались?