отца, который он сжег на заднем дворе. Помнила его бледное, сосредоточенное лицо, по которому ползали огненные отсветы, и ощущение, будто проснулась посреди кошмара и стала свидетелем чего-то нечестивого, запретного. А еще – мысль, испугавшую ее больше всего: что-то в нем светится от удовольствия, потому что тот свет в его глазах не являлся отражением огня.

Вивиан смотрела на темноволосого мальчика на полотне. Каким-то образом история этого произведения соприкоснулась с ее жизнью – не только через Дэниела, а через что-то еще, лишенное света.

* * *

19:32. Вторник, двадцать шестое января. Должно быть, ее уже ищут, а отец места себе не находит.

Луна еще не взошла.

Из темноты закричала сова.

Вивиан сделала десять шагов и обернулась.

Башня из темного камня с круглыми окнами почему-то напомнила ей крытый колодец. К башне была обращена скульптура не то мальчика, не то юноши с исчезнувшим лицом. В глубине коридора мерцал красно-оранжевый отсвет камина.

Говард стоял в дверях, чуть ссутулив широкие плечи, и не отводил глаз от непроницаемой стены леса. Его первым импульсом было соскочить с крыльца, чтобы защитить ее. Но он знал, что они не тронут ее. Они просто пришли на нее посмотреть. А на кого еще? На него они давно не обращали внимания.

Вивиан проследила за его взглядом. Среди деревьев что-то двигалось. Она не столько их увидела, скорее почувствовала. Вдруг прямо перед ней вспыхнули две луны, на миг отразившие слабый свет, льющийся из дома. Потом услышала шорох лап. Ее глаза расширились, но она осталась стоять на месте.

В следующее мгновение над лесом разнесся вой, по пронзительности сравнимый с тонким порезом, наполняющимся кровью. Затихнув, вой оставил после себя ощущение невыразимой тоски.

– На Верхнем полуострове по меньшей мере шестьсот волков. Это больше ста двадцати стай; в 92-м их было всего двадцать.

С окаменевшим затылком и остановившимся взглядом Вивиан направилась обратно к особняку. Волки не последовали за ней, но она продолжала чувствовать спиной их изучающие взгляды.

– У них сейчас гон, который закончится в феврале. Вокруг волчицы собираются несколько волков. Драки самцов за самку часто кончаются увечьями и смертью. Отогнав остальных, сильнейший из группы преследует волчицу, ни на минуту не покидая ее, пока она не сдастся.

Поднявшись по ступеням, Вивиан натянула рукав куртки на пальцы и стряхнула снег с ботинок. Ее сердце продолжало биться так сильно, что она была уверена: он все слышит.

– Я отведу тебя в Хорслейк.

Чтобы заглянуть ему в глаза, ей пришлось задрать голову – как тогда, когда она стояла перед чучелом медведя.

– Ты отпускаешь меня?

– Но ты никому ничего не должна рассказывать. Вивиан, поверь, я не из тех, кто делает подобные предложения.

В его глазах не было звериного блеска. Тем не менее некий блеск все же угадывался – глыб голубого льда, наслаивающихся друг на друга. Условий для образования голубого льда всего два. Первое: отсутствие пузырьков, позволяющее свету пронизывать лед. Второе: температура воздуха в районе тридцати двух градусов, так что свежевыпавший снег становится частью льда.

– Что у тебя с руками?

Он чуть сжал пальцы, будто хотел спрятать руки, но в последний момент остановил себя.

– Не люблю работать в перчатках.

И все же никакой он не плотник и не столяр, хотя бывает ими. Не отшельник, со всем этим туристическим снаряжением. А скиталец, странник. Человек, который что-то ловит, будь то дорога или другое живое существо.

Что связывало двух столь разных мужчин: художника и охотника? Может, двух охотников? Или охотника и добычу? И кто из них кто?

Она здесь из-за Дэна, но наживку забросил он.

– Отведи меня к Дэниелу, – попросила Вивиан.

* * *

Ничего не видя, она коснулась его лица: веки сомкнуты, ресницы дрожат. Его грудь была одной сплошной раной, ее пальцы намокли, когда под ними от легчайшего прикосновения лопнул пузырь от ожога. Он метался во сне и что-то неразборчиво бормотал – то жалобно, то свирепо, сиплым хрипом, будто кричал так долго и так громко, что сорвал голос.

Она легла на землю рядом с ним.

* * *

Вивиан гладила меня по волосам и лицу, ее дыхание касалось моих губ. Я решил, что это сон, и заплакал, а она утешала меня, шептала, что все будет хорошо. Одна лишь мысль, что Вивиан в Ведьмином доме, пронзала мое сердце ножом. Но в этом жестоком факте присутствовала жестокость чрезвычайная: он привел ее ко мне, позволил прикоснуться к ней, но не увидеть.

Или нет? Дэнни, может, чрезвычайная жестокость как раз в том, что она здесь по твоей вине?

82

Половина девятого вечера. Над проливом светили яркие звезды. Луна только-только взошла, все еще низкая и огромная. Макино-Айленд был пятном света, а озера Мичиган и Гурон напоминали бездонные чаши, ощетинившиеся заснеженными глыбами льда; не хватало тонущего корабля с картины того художника, с которым сравнивают Митчелла.

Покинув Нижний полуостров, Адриан пересекал Биг Мак по внутренней полосе, представлявшей собой металлическую решетку, сквозь которую далеко внизу виднелся пролив. «Шевроле Каптива» полз со скоростью сорок пять миль в час – предельно допустимая скорость на мосту для легковых автомобилей, а для грузовиков – двадцать миль в час. При сильном ветре ограничение двадцать миль в час действовало для всех.

Башни вздымались над водой на высоту пятисот пятидесяти двух футов. Решетка издавала раскатистый гул. Адриан опустил стекло, и колючий ветер, несущий в себе запахи озерной воды и снега – стерильной чистоты операционной, – наполнил салон. А еще соли; вероятно, так пахнет холодный металл.

Расставшись с четырьмя долларами и получив квитанцию от сборщика пошлины – типа в проволочных очках, назвавшего мост Могучим Маком, – он оказался на Верхнем полуострове.

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ВЕРХНИЙ ПОЛУОСТРОВ МИЧИГАНА».

На заправке в Сент-Игнас Адриан проверил шины, наполнил бензобак и купил перекусить. С берега мост напоминал синюю гирлянду.

Вчера было весело.

Забрав Захарию, он собирался катить до Сент-Игнаса, снять номер, выспаться. Но ему резко стало хуже. Штопор вернулся, вкручиваясь по часовой стрелке с удвоенным рвением – до тех пор, пока вся спираль не вошла в кишки. Затем опустился невидимый рычаг, и что-то внутри его подалось вверх, точно пробка из бутылки. Необходимо было отсидеться где-нибудь в спокойном месте. Из последних сил он добрался до ближайшего отеля.

Ночной администратор с опаской поглядывал на него. Адриан отдавал себе отчет, что выглядит хуже мертвеца: восковая кожа, испарина, глаза яркие и пустые, как два куска угля.

– Номера остались только