— Мешок золота, — протянул каликазадумчиво. — Отдаться им в руки, что ли...

Внезапно Томас ахнул, его лицо побелело. Он смотрел в мутнуюпленку с ужасом, словно увидел привидение. Олег ухватил меч, мгновенно оказалсярядом.

Из дальнего шатра вышли двое добротно одетых воинов, подошлик кучке жарко спорящих оборванцев. Один был крепкий в плечах воин, ничем непримечательный, разве что движения в нем выдавали профессионального солдата, авторой был... Горвель. Исхудавший, с зияющей раной вместо левого глаза, собезображенным лицом. Томас не сразу узнал рыцаря: огненно красная борода сталасовершенно седой! Он двигался все так же быстро, хищно, зорко смотрел поверхтолпы единственным уцелевшим глазом. Он был в легких доспехах, тонкая кольчугадоходила до колен, а грудь и спину укрывали тонкие пластины лучшей дамасскойстали. На поясе висел хазарский меч.

В толпе что-то кричали, но слов Томас не слышал. Следом замнимыми гонцами султана, а истинными — от Семерых Тайных, — из шатра вышелвождь Самота. Он вскинул руки, утихомиривая крики, закричал во весь голос,надсаживаясь и выгибая грудь, покраснев от натуги:

— Люди вольного племени урюпинцев! Уже знаете, что нашигости, посланцы султана, проделали длинный путь. Пришли с единственной целью сделатьнас богатыми. Два мешка золота за головы двух чужаков! Можно купить по стадуверблюдов на каждого урюпинца, богатые шатры, лучшую еду, рабов, ковры! Мешокзолота — это лучшие сабли из Дамаска, богатые лавки в любом городе, выкупленнаяземля... Подумайте!

Кто-то из задних рядов выкрикнул:

— Что собираются с ними делать?

Горвель поклонился, шагнул вперед, вскинул руку. Он былпочти на голову выше большинства урюпинцев, а его сильный голос — единственное,

что не изменилось, прогремел громко и властно:

— Свяжем, ибо, они — опасные преступники. Привяжем заноги к верблюдам, потащим за собой. Здесь везде песок, не разобьются. Но еслидаже нажрутся по дороге горячего песка, помрут, то нам все равно! Султан велелпривезти их, а живыми или мертвыми — не сказал.

Вождь развел руками, сказал удовлетворенно:

— Гонец султана, ты объяснил очень понятно!

Томас вернулся к постели, начал торопливо натягиватьдоспехи, звонко щелкал застежками, шелестел ремнями. За эти минуты он осунулсябольше, чем после схватки с медведем: трудно драться с людьми, оказавшимигостеприимство!

Ему показалось, что слышал далекий голос вождя:

— Люди племени, теперь вы знаете, как поступить...

Томас спешно нахлобучил шлем, затянул пояс. Далеко за шатромслышался довольный рев сотен дюжих глоток, начал приближаться, нарастать,слышался топот, радостный визг, звон оружия, словно кто-то от избытка чувствбил рукоятью меча в железный щит.

Олег не отрывался от окошка, лицо его было странное. Губывытянулись, словно собрался свистнуть:

— Ничего себе... Сэр Томас, взгляни-ка...

Томас подхватил меч, метнулся, чувствуя, как звериная силавозвращается в усталое тело, а меч будто прилип к ладони, сердце же бьетсямощно, нагнетая боевую ярость.

Через окошко увидел громадную возбужденную толпу, чтодвигалась в направлении их шатра. Над головами взлетали стиснутые кулаки,вздымались мечи и сабли, просто суковатые палки, двое или трое размахиваливеревками. В самой середине шли, уже без шлемов и доспехов, в изорванной одежде,туго связанные Горвель с помощником. В них плевали, бросали комьями грязи. ЛицоГорвеля было в крови, седая борода слиплась от крови жалким клинышком, во рту унего теперь недоставало передних зубов. У его помощника под глазами вздувалисьогромные кровоподтеки.

Их протащили мимо шатра, за стенкой которого таились Томас иОлег, одну телегу убрали, пленников выбросили за пределы лагеря, бегом пригналидвух резвых раздраженных верблюдов. Толпа орала, суетилась, улюлюкала,пленников швырнули на землю, привязали длинными веревками к верблюдам.Крепкоплечего воина в спешке привязали сразу к двум: одну ногу к правому,другую — к левому. В толпе гоготали, подбадривали. Кто-то, воспользовавшисьсуматохой, огрел верблюдов палкой, те с утробным ревом вскинули задние ноги,понеслись, волоча туго связанных пленников. Впереди в сотне шагов росло дерево,и Томас с ужасом и отвращением увидел, как двугорбые звери начинаютрасходиться: пробегут по разные стороны!

Отвернулся в последний момент, стиснул зубы и плотно зажмурился.Горвеля тащил один верблюд, но седобородого рыцаря сразу поволокло по камням,корягам, сухим комьям грязи, а горбатый бегун все ускорял и ускорял бег,пугаясь бегущего за ним с истошным криком хозяина.

Томас подпрыгнул, когда на плечо упала тяжелая рука. Каликанасильно повернул к себе спиной, стал расстегивать доспехи. Лицо Олега было каквысеченное из камня:

— Они сами такое предложили!

— Да, но...

— Кто ходит за шерстью, рискует вернуться стриженным.Быстрее раздевайся! Придет вождь, со стыда сгоришь.

— Уже горю!

— Честно говоря, я тоже, как говорят христиане,согрешил в мыслях.

Томас поспешно ронял доспехи, прислушиваясь к далекимкрикам, ловил шорох шагов. Через окошко виднелось удаляющееся облако пыли забегущими верблюдами: Томас теперь знал, как быстро могут мчаться беговыеверблюды.

— Любой погибнет через пару сотен шагов... Ну, черезпару миль!

— Надеюсь, — сказал Олег хмуро. — В прошлыйраз я оставил на гибель, но дал шанс... Крохотный! Он сумел воспользоваться.Или кто-то помог?

Томас вспомнил обезображенное лицо Горвеля, пустую глазницу,совершенно седую бороду.

— Семеро Тайных?

— Кто-то из близких к ним.

Томас спросил внезапно:

— Они пользуются магией?

— Многое можно и без магии, — ответил Олегуклончиво.

Лицо Томаса окаменело. Он сказал медленно, словноперекатывал тяжелые глыбы:

— Понятно. Но если владеют магией, то почему просто неотнимут чашу? Против магии что я могу?

Олег долго молчал, опустив голову. Вдруг Томасу показалось,что неподвижное лицо калики чуть ожило, усталые морщинки разгладились. Голосбыл измученный, но без слабости:

— Когда-то хотели вообще вести мир по пути магии...Боролись с отступниками-ведунами! Люто, нещадно. Но постепенно силы слабели, акогда в борьбе с одним... гм... отступником-ведуном погиб верховный маг, главаСеми Тайных, могучий Фагим, то оставшиеся Тайные повернули в сторону ведарства.С того времени ведарство стало все чаще именоваться наукой.

— Отказались от магии? — воскликнул Томас ликующе.

Олег недобро усмехнулся, любуясь красивым рыцарем, синимикак небо глазами: