Олег напряженно всматривался в приближающийся причал, гдетолпился народ, виднелись повозки, яркие носилки, пышно убранные кони,сверкающие оружием латники:

— Все сохранить — не дать места молодому. Ты лучшесмотри не на красивые башни, а на некрасивых людей. О твоем появлении уже знаютвсе шпионы Тайных.

— Думаешь, отнимать будут прямо на причале?

— Будь готов, — повторил Олег. — Думаю, вэтом городе тебя ждет самое серьезное испытание.

Щеки Томаса побелели, а глаза, потеряв мечтательность,побежали по пестрой толпе. Корабль вклинился между двумя высокобортнымигалерами, на берег перебросили мостик. Томас с Олегом сошли в числе первых,пропустив лишь купцов и странного юношу — те прямо дергались от непонятногостраха.

Шпионами низшего ранга кишат портовые кабаки и домапродажных девок — все получают добавочную плату у префекта, квестора, комеса,претора или инквизитора — все хотят знать тайное, но не завидна участь шпиона,который хоть малость скроет, смягчит или исказит: на секретных сообщенияхстроится политика, они особо ценимы, такого шпиона быстро растащат раки на днеЗолотой бухты, оставив обглоданный скелет да привязанный к ногам камень. Однишпионы доносили императору лично, их впускали по особому знаку, были шпионыдвойного и тройного подчинения. Но самые изощренные из них, теперь чувствовал иТомас, служили прежде всего Семерым Тайным, а уж потом императору и прочимвластителям с ограниченной властью.

Держали своих шпионов даже евнухи, которыми был набит дворецимператора. Евнухи считались свободными от греха как ангелы — те же бесполые, вто время как Сатана — мужик в полной мужской силе, готов посещать женщин вжаркие южные ночи, что он и делает при любой возможности. Олег искосапосматривал на сумрачного Томаса, подумал с издевкой, что в этом слабинка христианства,не все продумали: евнухи внушают отвращение, людям лучше не напоминать, чтоевнухи оскоплены по образцу и подобию ангелов — простому человеку из народадьявол окажется понятнее и даже роднее.

Под ногами вымощено камнем, по обе стороны пяти-шестиповерховыедома из серого камня, улице не видно конца, ее пересекают такие же широкиедороги, с каждым шагом Томас больше съеживался от огромности города, обилиялюдей, настолько разных, что на него никто и глазом не повел, как и на калику —тот шел в душегрейке из волчьей шкуры, обнажив широкую загорелую грудь.

Люди как будто слонялись без дела, хотя многие спешилицелеустремленно, толкались и ругались на встречных. От шума и людского гвалтазвенело в ушах. Под толстыми каменными стенами, разогретыми утренним солнцем,играли и ползали дети, бренчали медными монетками о стену, мерили до нихдорогу, растягивая пальцы, ссорились, дрались, по-взрослому плевали друг другув глаза и кричали кто из них, благородных ромеев, на самом деле грязный грек,тупой славянин или подлый иудей.

Часто попадались нищие, увечные, больные. Однажды ихпотянулась целая вереница — убогих, в лохмотьях, стонущих на разные голоса.Томаса стошнило от вида огромных гноящихся язв, щедро облепленных мухами,свернули на другую улицу: судя по калике, тот здесь бывал не раз, не случайноже на ходу называет таверны, цены в них, порядки, где как готовят.

Трижды проходили через торговые площади, настолько огромные,что на каждой поместилось бы племя герулов или гепидов. Из разукрашенныхзолотом и шелком палаток, из-за прилавков, заваленных товарами, к Томасутянулись руки купцов, его зазывали, уговаривали, умоляли купить, хватали задоспехи, совали товар.

Оглушенные, усталые, как после доброй драки или бурной ночи,они кое-как добрались до постоялых дворов. Олег почему-то проехал первые три,хотя измученный Томас дергал за рукав, лишь возле четвертого задержался ивнимательно осмотрелся, пересчитал коней у коновязи, но все-таки потащил рыцарядальше, а вошли в ворота лишь шестого по счету постоялого двора.

После обеда в корчме, что находилась внизу, они поднялись ксебе, в комнату на втором поверхе. Олег сразу же лег и предался размышлениям, аТомас долго торчал у окна, выказывая завидную выносливость — доспехи не снял:

— Даже улицы вымощены каменными плитами!.. Да такровно, одна к одной! И народу как муравьев в солнечный день... После дождя.

— Столица мира, — буркнул Олег.

Томас немедленно откликнулся с ревнивой ноткой:

— Кому как. Для нас столица мира — Рим.

— А водное Лоно, то бишь Лондон? Подчиняется?

— То другое дело, — сказал Томасоскорбленно, — Рим — столица всему миру, кроме Британии.

— Остерегись сказать такое в Киеве, — предостерегОлег.

— Почему?

— Киевляне кроме своих богов никому не кланяются.

Томас смолчал. Если не замечать дурацкого язычества калики,в остальном хороший друг и надежный соратник. И в общении удобен: свои взглядыне навязывает, никогда не спорит, всегда глубоко в своих мыслях. Почти никогдапервым не начинает разговор, словно постоянно находится в другом мире, а сюдаявляется лишь по зову.

Он подошел к другому окну, долго рассматривал огромныебашни, что высились одна напротив другой по краям морского пролива:

— Между ними на ночь натягивают цепь? Перегораживаютморе?

— Только в трудное время, — заверил Олег. Сейчасцепь на дне. Но чую, скоро заскрипят огромные вороты... Я помню времена, когдаоставалась натянутой и днем...

Он улыбнулся далеким воспоминаниям. Томас еще подивился —вороты должны быть каждые с гору, чтобы натягивать чудовищной толщины цепьчерез море. Да и какие сказочные кузнецы сковали?

Калика лежал навзничь, глаза закрыты, словно мирно спал,однако пальцы правой руки безостановочно перебирали обереги, ощупывали, подолгузадерживались на той или иной фигурке... Томас помрачнел. Если калика прав, зачашей в самом деле зачем-то охотятся Семеро Тайных владык мира, то вряд линайдется на свете цепь, которой можно от них отгородиться.

Вечером Томас вздумал навестить рыцарей-крестоносцев, вКонстантинополе расположились два рыцарских ордена, заняли целый квартал. Олегскривился, но спорить не стал — отправился в корчму в одиночку. На порогекомнаты посыпал, уходя, пылью, а в дверную щель сунул шерстинки из волчьейшкуры.

Томас глядел на калику встревоженно, вернулся к постели иповесил на пояс кинжал в дополнение к огромному мечу, который зацепил заспиной. Он был в полном вооружении, но по улицам столицы расхаживал куда болеестранный и причудливый люд: от полуголых и почти голых невольников из южныхстран до одетых в меха жителей северных островов.

Олег в одиночку сидел за угловым столом, стараясь держать вполе зрения все помещение. Пили и веселились наемные солдаты, мелкие вождидальних и ближних племен, приехавшие заключать договоры о мире, не менееоткровенно пировали купцы и перекупщики, и уж совсем на показ гулялинеприметные личности, серые как мыши, в которых невозможно заподозрить угрозудаже цыпленку. Они казались занятыми только собой, лишь Олег замечал да,возможно, хозяин корчмы знал, кто они на самом деле: люди, которых боятся дажебесстрашные полководцы императора, закаленные во многих битвах исражениях, — шпионы базилевса.