Я свесилась над краем облака, мои вены налились кровью при виде рычащих чудищ, которые рыскали рядом с армией Уганга. Огромный вепрь с лицом смертного бросился на отряд воинов Стены, пронзая их изогнутыми бивнями. Кровь брызнула в воздух тонким туманом под аккомпанемент отчаянных криков. Жуткий свет исходил из глаз вепря, его клыки сияли так же, как и солдатские гуаньдао, с такой же злобной силой.

Тень упала на меня: чудовищный крылатый тигр метнулся вниз, чтобы вонзить свои когти в воительницу Восточного моря, подбросить ее высоко в воздух. Крик поглотил зловещий глухой удар, но существо не остановилось, уже набрасываясь на очередную жертву.

Таову, Цюнци, – легендарные звери, известные своей жестокостью, пожрали бесчисленное количество смертных и бессмертных, пока не были убиты Небесной армией. И теперь Уганг воскресил их, чтобы они служили ему, наводили ужас в царствах.

Я вонзила ногти в ладони. Если бы только я могла сражаться вместе с нашими солдатами, если бы только могла им помочь. Но этого было бы недостаточно. Возможно, я остановила бы одного монстра, горстку солдат… но тысячи?!

Яркая вспышка пронеслась по небу, сверкая золотом лета. Желтый дракон. Шипастый хвост хлестал воздух, превращая тот в бурю. Его сила врезалась в Цюнци, когти крылатого тигра разжались – его жертва с криком рухнула в небо, – но Черный дракон рванулся вперед, поймав солдата на спину. Чуть ниже вспыхнула малиновая чешуя Длинного дракона, расчищая путь солдатам, спасающимся от атаки Таову. Когда дракон открыл свою огромную пасть, потоки воды обрушились на вепря, и тот покатился по пескам.

Несмотря на свинцовый ужас, в мое сердце закралась легкость. Затем раздались резкие крики, фениксы бросились в бой в вихре сверкающих перьев и когтей. Когда они кружили в грациозном полете, их хвосты колыхались позади них, как радуги, выгибающиеся в ночи. Небесная императрица промчалась на своем коне с копьем в руке. Яростное сияние наполняло ее, как будто она сама была птицей, чья клетка распахнулась и она наконец-то смогла расправить крылья и взлететь. С фланга армии Феникса стояли силы принца Яньси, обрушившиеся на войска Северного моря.

Солнце еще не взошло, а облака уже были залиты кровью. Пески Золотой пустыни – так ослепительно сверкающие с крыши дворца – теперь блестели темной влагой. Сколько жизней будет потеряно? Смерть сегодня пирует, объедаясь за божественным столом, откуда ее когда-то изгнали.

Отчаяние, сырое и холодное, окутало меня. Я хотела закрыть глаза, не видеть разворачивающийся кошмар, но заставила себя смотреть, прикусив щеку, пока та не покраснела. Этот ужас ждал нас, если Уганг победит: вечность хаоса, разрушений и смерти. И я не смела размышлять о том, что может случиться с духами убитых его созданиями. Это была битва не только за империю, но и за его душу. Я бы не дрогнула, я не могла потерпеть неудачу.

Облако резко отклонилось в сторону, поднимаясь выше. Я оторвалась от разрухи внизу, потому что мне предстояла собственная битва. Долгие минуты утекали, окутанные тишиной. Все это время перо стучало по черепу. Энергия утекала, чтобы крепко держать щиты, напряжение становилось все сильнее, пока мне не показалось, что я вот-вот сломаюсь.

Наконец впереди заблестела серебряная крыша моего дома. Изразцы потрескались и обуглились, нескольких не хватало, часть нижнего яруса отвалилась. Совсем другое возвращение домой, чем прежде, когда душу переполняло предвкушение. Сейчас я ощущала только испепеляющий страх в сочетании с неумолимым ужасом.

Было холоднее, чем мне помнилось, спокойная тишина граничила с запустением. Никогда еще ночь не казалась такой угнетающе густой; фонари не горели, некогда светящаяся земля стала тусклой, как пепел. В воздухе витал след корицы, к нему прилипал затхлый привкус, остатки застоявшегося дыма. Мой взгляд метался по почерневшим стенам, потрескавшейся каменной дорожке, пню у входа, где когда-то возвышался перламутровый столб. Это был кошмар моей юности: вернуться домой и найти его в руинах, мучительно молчаливым, без голосов матери и Пин’эр.

Облако скользнуло к земле. Не успела я спуститься, как солдат толкнул меня вперед. Я споткнулась, зацепившись о подол, тогда другой схватил меня за руку и потянул на себя. Во мне вспыхнула злость на то, что со мной обращаются как с каким-то зверем, но в их грубости не было злого умысла – скорее, отрешенность от выполнения поставленной задачи. Я была рада, что юноша остался на облаке недвижим, хотя все время поглядывал на небо. Он собирался бежать? Эх, вот бы у него получилось!

Солдаты потащили меня по знакомой тропе, петляющей между османтусами, – я могла бы пройти по ней с завязанными глазами. Что-то зашуршало: нежный звон листьев возвышающегося над головой лавра. Его серебристая кора казалась еще темнее, чем прежде, из-за тени или, возможно, потому что больше не купалась в свете луны.

Там стоял Уганг, с ястребиным блеском в глазах. Золотые чешуйки доспехов струились по его груди и рукам, сужаясь к запястьям. Огромный топор привязан к спине, зеленая кисточка болталась на бамбуковой рукояти. Мощный щит сиял вокруг дровосека, и я пала духом. Исчезла моя слабая надежда застать его врасплох. Даже в окружении своих солдат он оставался начеку.

Уганг сжал руки в притворном восторге.

– Чанъэ, мне приятно снова тебя видеть. Я долго ждал этого момента.

Мне претила его фальшивая сердечность. Когда Уганг задумчиво прищурился, я опустила взгляд, дрожа от напряжения и надеясь, что он примет его за испуг.

– Отпустите ее, – небрежно махнул рукой дровосек.

Солдаты тут же ослабили хватку, повернув головы к нему.

– Надеюсь, они не причинили тебе особого дискомфорта. Мои воины могут переусердствовать, выполняя приказы.

Как вежливо он говорил, будто я была почетной гостьей и он справлялся о моем самочувствии, не имея ни малейшего намерения пустить мне кровь.

– Зачем ты привел меня сюда? – с моих губ сорвался голос матери.

– Богиня Луны, думаю, тебе это известно. – Его рука метнулась к лавру.

Сколько раз я взбиралась на бледные ветви и дергала семена, любуясь его изысканной красотой! А теперь видела тот же неземной свет, что лился из глаз солдат и монстров Уганга, воскресших, но не в жизни, а в вечном рабстве смерти.

– Привяжите ее к дереву, – приказал Уганг.

Холод пронзил мою плоть. Я не предполагала, что он привяжет меня к лавру. Как мне тогда сбежать? Мной завладела паника, и я всерьез стала вырываться из лап охранников.

«Это тебе и нужно», – прошептала лучшая часть меня, та, которая была смелой и мудрой. Существовал только один способ поместить перо Священного пламени в лавр с ведома Уганга. Плен у дерева был неоспоримым преимуществом, хотя не приносил никакого облегчения. Я с тем же успехом могла попасть в ловушку. Магия покалывала на кончиках пальцев – отбросить солдат в сторону, бежать. Та самая сила, которая заставляла меня вырвать победу, бороться за жизнь, теперь стала помехой, подрывающей мою решимость.

Я заставила себя обмякнуть, опустила голову, чтобы скрыть бурлящие мысли. Когда солдаты Уганга притянули мои руки к дереву, шнуры света скользнули по моим запястьям, обвились вокруг груди, талии и коленей, заключая меня в эти вынужденные объятия. Кора обожгла тело, как будто меня прижало к столбу льда.

Не было нужды изображать ужас; меня буквально трясло от мысли, что Уганг обнаружит обман и я потерплю неудачу… или умру. Я прикинула опасность, приготовилась к тому, что могло меня ждать впереди. Представляла, как меня держат на острие меча, сковывают, угрожают и причиняют боль, но также мечтала о побеге. Я быстрая, моя магия сильна. Нужно лишь затеряться в этом лесу, который я знала как свои пять пальцев. Я не ожидала, что меня свяжут, словно какую-то жертву, – хотя, по сути, ею я и была. И все же, пока страх леденил мою кровь, меня охватило облегчение, оттого что это происходит не с мамой.

Я отбросила свой ужас, осторожно исследуя оковы. То была странная магия, которую мне