— А как же Метатрон?

— Метатрон… никто не знает, что это такое. Как мне представляется, это лишь выдумка Талейрана. Миф, который он с каждым днем наполняет смыслом, превращает в устрашающую реальность. И вы, барон, и я, и еще десятки, а может, сотни или тысячи людей — это Метатрон. Этот чудовищный хромец, похожий на дьявола Асмодея, не успокоится, пока не опутает своей липкой паутиной всех, до кого дотянется. Его единственная страсть — власть, полная и безоговорочная. Ему даже не нужен результат, он просто обожает играть человеческими судьбами, жаловать, осуждать, возносить и втаптывать в грязь. И Арман, мой послушный, милый Арман, похоже, влюблен в это исчадие ада куда больше, чем в меня.

— Понимаю вашу ревность, мадемуазель, и все же потрудитесь объяснить, зачем вам понадобился я? Полагаю, что после наших страстных ночей по дороге в Париж идея, будто, переспав со мной, можно освежить его чувства и напомнить о былом, уже не кажется вам такой удачной.

— Надеюсь, Виктор, это глупая шутка. Вы замечательный любовник, мне было очень хорошо с вами в постели. Но… прошу, не заставляйте думать, что и у вас мозг находится ниже пояса, а не тут. — Она постучала себя по лбу.

— Прошу извинить меня.

— Извинения приняты. Итак, мой дорогой барон, как я уже сказала, Арман спит и видит, чем бы еще угодить Талейрану. Вчера он проболтался министру о золоте Сакраменто. Этот сатанинский епископ всегда нуждался в золоте. Он поблагодарил моего доблестного возлюбленного благосклонным кивком и велел разузнать о сокровищах побольше. Когда радостный Арман примчался с этим ко мне, сияя, точно вылетевший из-под чекана луидор, я напомнила ему, что совсем недавно мы желали уехать в Америку, найти золото и обеспечить самим себе богатую и привольную жизнь. Впервые с момента нашего знакомства Арман накричал на меня, сказал, что я ничего не смыслю, что эти сокровища будут нашим вкладом в мировую власть, что скоро вся Европа склонит колени перед Метатроном. Чтобы я не смела обсуждать распоряжения Самого. — Камилла подняла указательный палец. — Пропади он пропадом!

— Хорошо, суть мне ясна. Что дальше?

— Виктор, из вас бы, несомненно, получился хороший актер. Вам без особого труда удается водить за нос и Талейрана, и Армана, и Бернадота, и, полагаю, Конде с его приспешниками. Но у меня наметанный глаз. Я вижу, что вы здесь играете свою игру. Не знаю какую, но не это главное. Главное, сейчас ничто не мешает нам быть союзниками. — Она встала, подошла ко мне и коснулась моей щеки тонкими пальчиками. — Сегодня у нас общий враг.

Я смотрел на девушку. Пожалуй, не будь она актрисой, я бы поверил сейчас безоговорочно, но в этот миг… Кто мог поручиться, что это не проверка, не тонкая игра Талейрана?! Никто в целом свете.

— Мне нужно подумать над вашими словами, мадемуазель.

Софи вспыхнула:

— Подумайте! Голове, пока она не отделена от тела, свойственно думать. Ах да, вот еще, майор, поспешите в министерство. Генерал Бернадот чрезвычайно желает видеть преданного ему Виктора Арно. Ему не терпится вас куда-то послать.

Если в руках у тебя молоток — все вокруг похожи на гвозди.

Петр Первый

Бернадот встретил меня в кабинете, что сразу настраивало на деловой лад. Как правило, наше общение проходило в фехтовальном зале, иногда — на конной прогулке в Булонском лесу. Сейчас лицо генерала не выражало обычного благодушия. Он вышагивал по своим апартаментам, точь-в-точь запертый в клетке хищник. Едва я переступил порог, клокочущий яростью гасконец бросился навстречу, еле сдерживая обуревавшие его чувства.

— Рад видеть вас на воле, майор!

Я поклонился, всем видом давая понять, что эта радость взаимна.

— Надеюсь, вы друг мне?

— Мой генерал, даже если бы это было не так, я бы до последнего помнил, чем вам обязан.

Похоже, такой ответ несколько озадачил Бернадота, но, помолчав минуты две, он продолжил:

— Сейчас очень многое поставлено на карту. Речь идет не о моей и не о вашей жизни, хотя волею судьбы они оказались крепко связаны между собой. Речь идет о тирании, которую вознамерились утвердить во Франции жалкие продажные выскочки, единственно волей случая вставшие у руля нашего любимого Отечества, — отчеканил военный министр. — В них нет и капли настоящего мужества, капли государственного ума, они насквозь продажны и лишь торгуются с эмиссарами принцев, как бы подороже сбыть опустевший трон Бурбонов. Торгуются, словно портовые шлюхи, за сколько монет готовы раздвинуть ноги. Терпеть это более невозможно. Сегодня всякий честный и благородный человек должен сделать выбор: является он истинным гражданином и патриотом Франции или бессловесным скотом, участь которого — тупо пастись, пока не отправят на убой.

Произнеся это, Бернадот искоса поглядел на меня. Всякий в армии знал, что пламенной речью неистовый гасконец способен был поднять в атаку измотанные, прореженные огнем полки. Но я в своей жизни слышал очень много ярких речей. Принимая во внимание Лиса — даже слишком много. Но работа есть работа, я принял долженствующий вид и ответил:

— Располагайте мной, как сочтете нужным, мой генерал.

Военный министр рывком обнял меня за плечи.

— Я знал, что вы храбрец, Виктор! — Он слегка отстранился и заговорил значительно тише и без пафоса: — Насколько я помню, вы недавно прибыли из Бреста?

— Да. Не так давно.

— Мне необходимо, чтобы вы срочно отправились туда вновь. Я бы отослал кого-то из адъютантов, но они все на виду. Вас же мало кто знает. — Бернадот подошел к зеркалу и, словно невзначай, стал накручивать на палец длинную прядь иссиня-черных волос. — Полагаю, вам знаком начальник гарнизона крепости.

— Генерал Орн? Не слишком близко, однако мы были представлены.

— Вот и хорошо. Я дам вам сопроводительные документы и пакет для него, отправляйтесь сегодня же, не задерживайтесь в пути. Никто не должен знать о вашем задании. Пусть считается, что я послал вас составить для меня подробную справку о состоянии дорог Бретани и о фортификационных сооружениях на побережье. Это вполне логично, министерству необходимо знать, какие силы нам следует там сосредоточить, дабы отвратить англичан от новых попыток вторжения.

Я щелкнул каблуками, недвусмысленно давая понять, что готов выполнять задание.

— Ступайте. — Военный министр жестом отпустил меня. — Возвращайтесь через полчаса, используйте их, чтобы распорядиться насчет дальнего путешествия. Я вручу вам пакет. И помните, друг мой, — полнейшая секретность!

* * *

Сергей лежал на белом песке с видом туриста, которому после месяцев напряженной работы довелось выкроить денек понежиться на пляже. Его одежда, аккуратно расстеленная, сушилась на камнях. Здесь же, в углублении, чтобы не унесло неуемно дующим над землей ветром, просыхал весь имеющийся в наличии порох. Лис нежился на солнце, прикрыв глаза, расслабленно слушая насвистывающих в пальмовой роще птиц и тихий ропот волн, уже который век пытающихся поглотить этот благословенный спасительный берег. Наполеон сидел поблизости, мрачно глядя на бескрайнее море, где-то далеко превращающееся в столь же бескрайнее, еще более синее небо. Пусто, лишь волны в белых клочьях пены, ни паруса, ни точки на горизонте…