Не прошло и нескольких минут, как Стас вышел на узкую улицу, запруженную народом. По обеим ее сторонам бесконечной чередой тянулись большие и маленькие нарядные магазины, ресторанчики и кафе. Он сверился с картой и завернул в высокую арку налево.

Церковь её имени, главная улица её имени… О чём тут ещё раздумывать?

Стас вошёл под строгие прохладные своды, миновал сводчатую галерею, толкнул тяжёлую дверь и оказался в зале, в котором уже почти не было свободных мест. Профессор заговорил, и зал затих.

Стас слушал о кельтах, римлянах, рыцарях и ревнителях веры. Удивлялся древнему торговому праву, консервативному постоянству горожан… Аудитория реагировала на всё очень живо и, мало по малу, слушатели начали задавать вопросы. После парня с конским хвостом поднялся с места немолодой лысоватый баварец с усами.

— Нас теперь около трёхсот тысяч, а каков был город в прежнее время?

— Вот Вам пример. В 973 году н. э. умер епископ Ульрих. К этому времени приуроченная информация о численности горожан такова. В Аугсбурге тогда насчитывалось две-три тысячи жителей. А согласно переписи 1475 года в городе уже жили 18300 человек.

— Вы сказали, что влияние церкви заметно ослабло после неудачи крестовых походов. Но у нас, насколько я знаю, всегда публика была богобоязненна? — спросила девушка в джинсах.

— «Ослабло» — конечно следует понимать относительно! Горожане были весьма преданы церкви и вовсе не легкомысленны. Однажды проповедник попросил их отдать ему все возможные игры. И что Вы думаете? Жители послушно за полдня всё собрали и подарили ему. Они принесли карты, доски для игры в кости и сами игральные кости. После последней проповеди проповедник собрал это в три-четыре телеги, свалил в кучу и сжёг.

А когда мы стали «свободным городом»? Аугсбург получил право именоваться свободным городом в тринадцатом веке и оставался таковым пятьсот лет подряд. Только Наполеон присоединил его к Баварскому королевству.

Стас услышал, что до четырнадцатого века негоцианты вели всю свою деловую переписку на латыни. Что городом управлял совет. Доктор Конрад Пойтингер возглавлял его с 1497 по 1534 года и удостоился больших почестей от кайзера Максимилиана. Совет решал деловые проблемы и выделял своих представителей. Многие «министерства» возглавляли «почётные» руководители. Их работа не оплачивались. Все такие деятели именовались — «слуги города». Это они решали проблемы вооружений, защиты Аугсбурга, важнейшие вопросы мер и весов. Низшие работники назывались — «рабы города», а их начальники — «писцы города». Услышал, что очень важным человеком был «городской строитель». Он заботился о городской крепостной стене и башнях. Изумился рассказу, что большие города уже в четырнадцатом веке имели юридически образованных городских писцов.

«Чёрт возьми, никогда не задумывался о таких вещах,» — усмехнулся про себя Стас. — «Понятно, что тут демократия выросла и заколосилась. Само собой, настоящими правами пользовались только старинные роды — старожилы. И всё-таки! Уже в четырнадцатом веке гражданское общество и гражданское сознание. Кто в первую очередь? Ремесленники, торговцы, позже — промышленники. А в Москве даже в начале двадцатого века торговое сословие не находило общественного признания, торгово-промышленное сообщество только начало складываться. Оно, правда, заявило о себе и, если бы не большевистский переворот… Кстати, вовсе не металлурги и оружейники, а ткацкие мануфактуры лежали в основе промышленности Москвы.»

Он отвлёкся, но следующий вопрос снова заставил его прислушаться.

— Город стал постепенно городом деловых людей, торговцев — это я знаю. И в первую очередь расцвело ткацкое дело. Как Вы считаете, это ткачи создали богатство Аугсбурга? — прогудел бородатый солидный дядя в круглых очках.

«Забавно, и здесь соль земли — ткачи. Не успеешь чёрта помянуть, а он тут как тут.»

— Ткачество, несомненно, было важнейшим делом тогда, но наравне с ним, а может и впереди находились наши золотых и серебряных дел мастера! Во многих музеях мира Вы и сегодня найдёте их работы на почётных местах, — с гордостью ответил профессор.

— Но это, наверно, больше для внутреннего потребления. Ткани можно производить и продавать повсюду, даже и заграницей. А золотые и серебряные изделия? Их ведь на поток не поставишь, — усомнилась моложавая монахиня в серо-белой одежде.

— Вы ошибаетесь, и я это с удовольствием вам покажу. Не забудьте, что Германии в нашем теперешнем пониманием просто ещё не существовало. Поэтому, к примеру, Пруссия для тогдашнего Аугсбурга — это другая страна. И её королю Фридриху Вильгельму Первому только в 1736 году было поставлено аугсбургского серебра на сумасшедшую сумму в 605165 гульденов. Его покупали дворы Вены и Варшавы, Дрездена, Берлина, Копенгагена и Санкт-Петербурга. Подумайте, в 1755 году в городе была уже двести сорок одна мастерская независимых золотых и серебряных дел мастеров!

«Аугсбургское серебро! Ну я осёл,» — пробормотал Небылицын. — «Знаток, называется! В оружейной палате в Кремле — я же помню прекрасно. Но сам этим не занимался, про город совсем ничего не знал. Вот и читал бездумно «аугсбургское» как прилагательное».

Лектор, между тем, сказав несколько вежливых слов напоследок, поблагодарил всех за внимание и попрощался. Слушатели задвигались, вставая с мест, поднялся шум, а Стас энергично стал пробираться к кафедре между рядов.

— Господин профессор, — обратился он, слегка запыхавшись, к высокому шатену Фуксу — бородатому очкарику лет на пять старше себя. — Разрешите представиться: доктор искусствоведения Станислав Небылицын. Я здесь в командировке. У меня возник очень серьёзный вопрос…

Глава 43

В маленьком самолёте было тесно и душно. В его крошечный салон набилось целых двадцать пять пассажиров. Кирилл, Петя и Лиза разместились кое-как среди прочих. Далеко внизу проплывали леса, заплатки полей и ртутные змеи уже вскрывшихся рек. Редкие здесь посёлки можно было узнать по правильным линиям улиц и коробкам домов, отбрасывающим тёмные тени. Самолёт летел над сплошной пеленой облаков, похожей на белую сахарную вату. А когда он пошёл на посадку и прорвал облака, оказалось, что внизу уже сгущаются сумерки. На поверхности тундры кружилась позёмка. Поэтому выйдя из самолёта — этого допотопного сизого голубочка времён последней войны, Бисер искренне подивился, что они не проскочили аэродром.

Вокруг стояла зима. Позёмку поднимал уже лёгонький ветерок. При сильном ветре начиналась пурга. Лиза и Петя вытряхнулись наружу с рюкзаками, и все трое направились по лётному полю к бревенчатому крашеному дому с незамысловатой неоновой надписью «Приполярное». В это время тяжёлая, обитая войлоком дверь хлопнула, и на пороге появился крупный мужчина в коричневой меховой куртке. Он замахал руками и побежал им навстречу.

— Здорово, братцы, с прибытием! Кирилл Игнатьевич, познакомьте, пожалуйста.

У него была обросшая бородой физиономия и густые пшеничные брови, а ореховые