— Хорошо, — сглатываю я, не находя больше других слов, хотя их было много, слишком.

— Доброй ночи.

Эварт Грант разворачивается и уходит, я дёргаюсь за ним, но останавливаюсь, сжимая пальцы в кулаки.

Я не могла сдвинуться с места ещё долго, сердце отчаянно горячо билось в груди, внутри словно что-то воспряло и завертелось в водовороте разных чувств. Грант садится в машину и отъезжает от усадьбы, освещая меня фарами, поморгав ими.

Разворачиваюсь и плетусь в дом, защёлкиваю замок и прохожу к креслу, опускаюсь в него. Газета выскальзывает из моих пальцев. Смотрю на неё, на чёрно-белое фото и профиль Кана. Значит, это не из-за Паулины Лансет? Накрываю лицо ладонями, мои плечи вздрагивают сами собой, и я впервые даю волю слезам. Вот только не знаю их причины, мне просто хочется освободиться от этого груза, который я в себе носила столько дней подряд.

Фоэрт Кан

Отставляю стакан с вином и обвожу стол взглядом. Некоторые родственники уже разъехались, но самые близкие ещё были в Гофолде. Третий вечер подряд проводили поминальный ужин, и моё присутствие требовалось здесь, рядом с отцом.

Последние события выбили из колеи, и я потерял счёт времени. И среди этого хаоса, что творился вокруг, я думал об Адалин. Мне пришлось оставить её в зале суда. Известие о смерти мамы напрочь выбило почву из-под ног. Всё-таки её сердце не выдержало… И в какой-то момент жизнь оборвалась.

Вчера я вернулся в Вигфор, спеша объяснить Адалин всё, но не обнаружил её в особняке. В её глазах я повёл себя в зале суда как последний мерзавец, оставив её в самый ответственный момент. Заявление Вилсона не что иное, как долбанная манипуляция и провокация на необдуманные шаги. Адалин наверняка испугалась и обиделась на меня. Я не поддержал её в нужный момент, чётко помня, что для неё важна репутация. И… наша дочь. Чёрт, но я пришёл в ярость, когда не обнаружил её дома. Хотя должен был ожидать от неё этого поступка. Но всё равно не мог принять. И почему я чувствую, что меня предали?! Она должна была дождаться меня, чтобы всё выяснить, поговорить, разобраться, но она предпочла сбежать. Она не из тех, кто будет ждать подачки, гордая и независимая, привыкшая полагаться только на себя, такой была и остаётся Адалин, и другой я не знал. И не хочу знать. Моя Адалин.

Почему она ни разу не подумала о том, чего я хочу? Почему всё время решает за меня?! Так дерьмово я себя ещё никогда не чувствовал.

В этот же день после её ухода я отправил своего агента найти её. Мне докладывали о её передвижениях, о каждом её шаге. В некоторой степени я мог быть спокоен, хотя разрывали на части желание и необходимость отправиться за ней. Но я должен быть здесь и довести начатое до конца.

Перевожу взгляд на своё запястье, на котором висит амулет, сделанный Кери. Тепло разливается по груди, заполняя пустоты во мне. Я чувствую её, моей дочери плохо, какая-то ниточка связывает меня с ней, и с каждым днём она становится ощутимее, убирая последние сомнения, что она моя дочь. Мне даже снилось, что она зовет меня.

— Фоэрт, — женская ладонь ложится мне на плечо, вынуждая вынырнуть из размышлений и напрячься всем телом. — Фоэрт, давай поговорим.

Я даже не смотрю на неё, Паулину Лансет, беру бокал и делаю большой глоток. Встречаюсь взглядом с отцом, который разговаривает с родственниками своей жены.

— Если хочешь что-то сказать, говори здесь.

— Фоэрт, пожалуйста.

Втягиваю в себя воздух и оглядываюсь на присутствующих, которые сейчас смотрят в мою сторону. Кажется, Паулина не отстанет, пока не получит своё, и мне это только на руку.

Мы выходим в каминный зал на втором этаже, где распахнуты окна и по полу веет дождевым воздухом. Прохожу к камину и погружаюсь в одно из кресел. Паулина хмурится, но не произносит ни слова, сжимая в пальцах свой бокал с рубиновым вином. Её глаза покрасневшие, а вид подавленный, я бы ей поверил, если бы не один факт, который держал меня здесь как на цепи.

— О чём ты хотела поговорить? — спрашиваю равнодушным тоном.

Паулина Лансет опускает взгляд, её вид заставляет испытывать жалость, чего я впредь никогда не буду испытывать к этой женщине.

— О желании твоей матери, пусть она тебе не родная, но я видела, как ты о ней заботился.

Мои плечи наливаются сталью.

— И какое же у неё было желание?

— Самое простое, чтобы твоя жизнь была устроена, она хотела нашего союза с тобой.

Сжимаю пальцами подлокотники. Нет, эту женщину невозможно жалеть, не получается.

— Только не злись. Я всё знаю, Фоэрт, о твоей судьбе, о том, как ты оказался в нашей семье, мне рассказывала это Джолит. Всё в подробностях. Тебя взяли в тринадцать лет из приюта, в котором ты оказался по злому року. На тот момент Джолит находилась в подавленности, ведь она потеряла своего ребёнка. К сожалению, младенец, её сын, умер сразу после родов. Джолит не знала, как справиться со своей утратой. Как раз в это время с твоей матерью случается трагедия, и ты оказываешься на улице. Харбен Кан случайно нашёл тебя на улице, ты ведь пытался сбежать из приюта, ведь так? Он привёл тебя в свой дом, и Джолит приняла тебя и признала своим сыном.

— И что ты хочешь? — ярость поднималась раскалённым сплавом по венам, заглушая разум, но я контролировал её. Я был готов и ждал, что она выкинет что-то подобное. Эта лицемерка всё просчитала.

— Чтобы ты исполнил её волю, — заявляет, смотря на меня в упор.

Молчание повисло воздухе тяжёлым смогом.

— Ты набралась храбрости требовать этого?

— Нет, что ты. Я не могу требовать, Фоэрт. Я говорю о наших семейных традициях. Если ты считаешь себя членом нашей семьи, то ты обязан следовать им.

— Ты сейчас несёшь чушь, — шиплю, сдерживая магию.

— Пора тебе решить, кто ты, Фоэрт, кем ты себя считаешь. Считай, что это твой выбор, и по нашим устоям я требую от тебя его.

Я резко поднимаюсь с кресла и подхожу к Паулине.

— Что? — выразительно приподнимает чёрные брови. — Что ты так смотришь, хочешь сказать, что Джолит не говорила тебе об этом? Обо мне, о том, что я могу подходить тебе в качестве супруги?

Единственной моей ошибкой было то, что я не рассказывал матери об Адалин Ридвон. Не упомянул ни слова о ней и своих чувствах к ней, что только эта женщина мне интересна, что её ребёнок — это и мой ребёнок тоже. Жаль, что этого всего она не узнает. Это единственное, о чём я сожалею. Но теперь уже поздно.

— Единственная женщина, которая мне нужна, это Адалин Ридвон, — чётко проговариваю каждое слово.

Плечи Паулины вздрагивают, в глазах дрожит холодный блеск, она горько поджимает губы.

— Значит, ты всё решил?

— Я уже давно всё решил. Гораздо, гораздо раньше, чем ты заинтересовалась мной, и не изменю своего решения.