Тихая трель. Я приоткрыл глаза. Сто метров. Немного времени есть, вот только жжение становится невыносимым.

Расслабиться. Сосредоточиться на слиянии с чужеродным гадом…

Мелодия стала сложнее. В ней появились новые гармоники, каждая из которых, я знал совершенно точно, способна открыть новый звуковой ряд. Но главное, в музыке появился смысл. Понятный, всеобъемлющий, абсолютный. Чтобы осознать его в полной мере, надо сделать еще один шаг…

Ужас перед огненным потоком, отвращение при виде подергивающихся щупалец ушли. Осталось только любопытство — почти физическая потребность узнать, что же стоит за мелодией. Увидеть новый мир. Понять создавшие его законы…

Усилие, понадобившееся, чтобы остановиться, было сравнимо с тем, что прикладывал Геракл, пытаясь удержать сброшенное Атлантом небо. Мне удалось.

Балансируя на самом краю, я разлепил налитые свинцом веки. В глазах двоилось, горло словно кошки драли — хорош спаситель, нечего сказать.

Я нащупал загубник, сделал несколько крупных глотков тоника. Ввел стимулятор.

Тридцать метров. Капсула продолжала медленный плавный спуск.

Уши заложило. Барабаны, возмущенные тем, что им не дали сыграть в полную силу, усилили напор. Кожу уже не жгло, она ныла. Хотелось с головой забраться в прорубь в надежде, что ледяная вода хоть как-то облегчит мучения. Медблок скафа мои переживания не поддержал, датчики сигнализировали, что, не считая учащенного сердцебиения, организм в полном порядке. Пришлось ввести обезболивающее принудительно.

Десять метров. Пять. Один. Ноль.

Падение прекратилось. Если расчеты верны, катер висел в нескольких сантиметрах над землей. Впрочем, окружающая нас Тень наверняка вырыла неглубокую воронку.

Я глубоко вздохнул. Надо выходить. Теперь, по прибытии на планету, оттягивать неизбежное нет никакого смысла. Тамтамы на месте, осталось убрать щит и убедиться, что теория Наблюдателей верна и меня действительно примут за своего. Или с удивлением обнаружить, что впервые на моем веку сверхсущества ошиблись…

Тень лопнула, разлетелась трепещущими лоскутами. Я не стал загонять ее обратно — с каждым разом процедура отнимала все больше сил, — просто толкнул во все стороны, заставил разойтись по швам и обнажить начинку.

Ничего не произошло. Капсула едва заметно дернулась: под нами действительно образовался неглубокий кратер, и катеру пришлось продолжить спуск. Комп выдал очередную реконструкцию процесса посадки. Как ни странно, но, с ювелирной точностью рассчитав высоту, мы слегка промахнулись в длине. До контактной точки предстояло пилить около полутора километров.

Клочья Тени окончательно растаяли. Продолжали греметь барабаны. Я сидел, разглядывал изображение, передаваемое с внешних камер, и блаженно улыбался.

Зуд исчез, едва спал черный полог. И головная боль смягчилась, хотя тошнило по-прежнему. Наверное, свою роль сыграли анальгетики, но основной вклад был явно не их. «Тень и Паразит не могут сосуществовать внутри одного организма», — сказал Олег. Впервые я прочувствовал верность тезиса на себе. Когда тьма отступила, дышать стало гораздо легче.

В конце концов я все-таки заставил себя раскрыть люк и выбраться наружу.

На поверку унылый пейзаж немногим отличался от составленной на корабле компьютерной модели. Разве что равнина с редкими покатыми холмами и неглубокими впадинами, назвать которые оврагами язык не поворачивался, оказалась не каменистой. Блеклая серо-желтая трава, от силы сантиметровой высоты, без единой проплешины устилала землю. А кроме мягкого выцветшего ковра, я не увидел ничего. Ни одного деревца или кустика. Ни одной живой души. Идеальное футбольное поле, навечно застрявшее в межсезонье.

С минуту я изучал окружающий мир. Тишь да гладь. Застывший воздух. Черный купол облаков. Тусклый сумеречный свет. Осмелев, я попробовал прозондировать пси-диапазон и едва не завяз в густой молочно-белой массе, сменившей здесь океан. Пси-среда была настолько плотной, что ни просматривать, ни преобразовывать ее оказалось невозможно. Однако никаких следов паутины я не заметил, парящих червей тоже. Стерильная планета…

Проверять, во что превратился туман, я не стал. Купание в пси-сметане неожиданно вызвало ломоту во всем теле, заныли зубы. И что-то случилось со зрением: словно на меня периодически надевали очки с линзами разной силы, отчего мир вокруг мутнел, а невыразительный рельеф окончательно расплывался.

Я в последний раз сверился с картой, подхватил аннигилятор и, хлопнув на прощание по блестящему корпусу, зашагал вперед. Полтора километра — десять минут ходьбы.

Несмотря на пониженную гравитацию, травка не держала. На каждом шагу я по щиколотку уходил в мягкий влажный грунт. На скорость это не влияло — усилители позволяли выдирать ноги без малейшего труда, — но непривычно.

Холм, под которым пророс ганглий Паразита, пока не был виден. Аккурат между мной и нежеланным прыщом вырос его собрат. Я попытался сосредоточиться на предвидении, но обнаружил, что вероятностное поле утонуло все в том же молочном киселе. Меня это совсем не взволновало — окружающий мир не создан для волнения и тем более страха. И он удивительным образом сочетался с барабанами, ненавязчиво задающими ритм моим шагам. Гармония тишины, гармония движения. Нет огненных потоков, нет роящихся гадов. Только тишина и покой. Даже странно: измененная реальность оказалось удивительно похожей на нашу. Только чуточку совершеннее.

Не дойдя до холма-прыща, я остановился. Мир в очередной раз расплылся и не желал возвращать себе резкость. Медблок по-прежнему утверждал, что все в порядке. И ведь даже шлем нельзя откинуть, чтобы протереть глаза. Хотя почему нельзя?.. Ах да, воздух непригоден для дыхания. Жаль… Придется потерпеть.

Я заморгал, и понемногу очертания холма стали четче. Потом однородный покров вновь рассыпался на отдельные травинки. Ну и чудно.

Я обернулся и замер. Капсулы не было. И вырытого Тенью кратера. Только ровный грязно-желтый ковер. Несколько секунд я тупо смотрел на место, где пять минут назад стояла массивная черная пилюля, потом лихорадочно запустил полное сканирование.

Пусто. Модуль как сквозь землю провалился. Причем настолько глубоко, что засечь его следы не удавалось. Достучаться до компа катера также не вышло.

Я присел на корточки, зачем-то похлопал по земле, будто проверяя на прочность. Земля как земля…

Понемногу вернулось меланхоличное настроение. От вызванной исчезновением капсулы нервной встряски не осталось и следа. В конце концов, что это меняет? Возврата все равно нет.

Я выпрямился и побрел вверх по склону холма. Остановился на вершине обозреть открывшийся вид. Все тот же подстриженный газон. Все те же впадины и возвышенности. Искомая ничем не отличалась от разбросанных по округе братьев и сестер. Идти до нее метров восемьсот.

Я присел на траву, положил рядом аннигилятор. Куда я прусь? Зачем? Какой, к черту, Паразит, какой нервный узел? Надо очень сильно стукнуться головой, чтобы принять этот холм за узловой элемент. Да и вообще… расхреначить поросшую травкой планету — остроумная шутка. А Марс разбомбить за красный песок. А Венеру — за кислотные дожди. Бред какой-то. Вечно эти Наблюдатели что-то выдумают…