Теперь он мог приказывать кому угодно, но уверенности все еще не хватало. Поэтому первым испытанием, проверяющим силу свершившегося чуда, должно было стать наказание непокорной гордячки. Эвина Фьерде заслужила свою участь, подняв бунт прямо на городской площади.

Иакин не собирался воевать с благороднейшей из благородных, как ее называла многочисленная челядь. Даже не подумал бы о чем-то подобном, не взвейся над головами вихрь красных платков. Нет, его первоначальное и единственное намерение было совсем иным.

Верховный бальга Катралы собирался спасти мир. От демонов.

Хорошими или плохими оказывались пришельцы, занимающие человеческие тела, Иакину было неважно. Каждый демон, — зло, так искренне полагал тот, кто сам был сыном демона, тот, кто знал об этом больше многих других. Люди должны сами проживать свою жизнь, расходуя лишь то, чем наделялись от рождения, а не пользоваться заемными чудесами. Люди должны быть людьми, а значит, все запятнанные прикосновением демона подлежат…

Если бы кто-то из недокровок, внимавших проповеди Глориса, мог проникнуть в мысли верховного бальги, то со всех ног побежал бы прочь или поднял бы оружие против своего командира, потому что Иакин Кавалено намеревался уничтожить всех. И демонов, и наследников их крови. А потом, как это ни странно, перерезать собственное горло.

Светловолосый молодой человек, только-только вступивший в лучшую пору жизни, долго жить не собирался; но уйти, оставляя мир под властью демонов, попросту не мог. Он не помнил точно тот день и час, когда прозрел и ужаснулся увиденному. Не помнил и немного жалел об этом, поэтому что с радостью отмечал бы столь значимую дату как свое второе рождение. Именно тогда он принял решение поступиться своей судьбой ради судеб всех прочих людей. Именно тогда понял, что жертв будет много, больше, чем хотелось бы, но недокровки все равно не должны были оставаться в живых.

Иакин Кавалено знал, что демоны придут снова, как приходили и раньше, зато мог изгнать из своего мира уже пришедших, а вновь прибывающих обессилить настолько, насколько это возможно, лишив поддержки недокровок. Он знал на собственном опыте, что отродьям пришельцев редко удается справиться с зовом родителей. Помогает только ненависть, но в ее костер нужно постоянно подбрасывать дрова. Особые дрова — осколки своей же души. Подбрасывать, постепенно превращаясь в тень самого себя.

Верховный бальга не мог оставить наследников, даже если бы захотел, ведь недокровки бесплодны. А поручить кому-то продолжать свое дело…

Нет, так далеко намерения Иакина не заходили. По правде говоря, он не понимал до конца, что нужно делать, как справиться с врагом и как предотвратить новые войны. Он всего лишь надеялся, что мир, очищенный от скверны хотя бы на несколько лет, сам найдет выход из этого лабиринта.

Очищение — вот что занимало мысли верховного бальги, а значит, находило отражение в проникновенных речах Глориса. Очищение духа. Но прежде чистой должна была стать плоть.

Это решение пришло Иакину легко и естественно, не вызывая сомнений. Он не испытывал к Лус никаких особых чувств, ни любви, ни ненависти. Но сестра должна была умереть вместе со всеми.

Женщина, душа которой была почти уничтожена стараниями Кроволивца Горге. Она всегда была безвольной, с самого детства, и годной лишь на то, чтобы ожидать и покорно исполнять чужие приказы. Возможно, если бы один бальга сменил другого раньше, ее еще удалось бы спасти от превращения в пустой сосуд… Возможно. Но теперь было слишком поздно.

Лус была рождена для того, чтобы принять в свое тело мужчину? Что ж, именно так и случится.

И будет принимать, пока не наполнится до краев.

Прошлое часто бередит душу человека воспоминаниями, неважно, дурными или добрыми, но всегда одинаково болезненными, ведь они, чтобы выбраться наружу, прорывают собой тонкую ткань сегодняшнего бытия. Встречаются редкие счастливцы, никогда не вспоминающие даже только что прошедший день, но таковых крайне мало, и они достойны зависти.

Димен Сого, выпади ему такая возможность, непременно позавидовал бы, потому что на него прошлое навалилось с первой же минуты, как над двором в доме Кавалено прозвучали слова вечерней проповеди.

Неудавшийся ученик охотника за демонами, он никогда не встречался лицом к лицу с врагами, которых придумал себе сам. Мельком, стороной, судя больше по чужим рассказам, а не по своим наблюдениям, опираясь на слова матери, с каждым днем становящейся все более и более безумной, Димен воспитывал в себе ненависть к собственноручно созданному призраку. Воспитывал настолько успешно, что годам к тринадцати уже не мог думать ни о чем, кроме борьбы с пришельцами. Правда, для того чтобы бороться, нужны были знания и умения, но и тут как нельзя кстати осиротевшему мальчику повезло: местный землевладелец забрал ребенка в свой дом, потому что его сынишке нужен был наперсник по играм.

Играть Димен прекратил, не начиная, и куда больше времени проводил среди охранников, чем в господских комнатах. Он учился всему, чему только мог, учитывая свой возраст и возможности. Учился убивать. А когда впитал в себя последние доступные навыки, ушел, и никто не посмел встать на пути у человека, в глазах которого горело одно-единственное намерение.

И все же становиться одиночкой Димен не собирался, а потому отправился искать того, кто уже воплощал в жизнь его мечту. Охотник за демонами, вот с кем бок о бок хотел сражаться сирота Сого. Уничтожать одержимых, спасая жизни других людей, — чем не достойное занятие? И Димену казалось, что он обладает для этого всем необходимым. Унюхать демона? Легко, ведь он все-таки недокровка! Уничтожить? Конечно, недаром же он много лет постигал науку сражений. Жизнь казалась простой и понятной, но ровно до того дня, когда ищущий достиг цели своих поисков.

Охотник не стал насмехаться над ним, хотя и мог. Нет, всего лишь показал, насколько быстро может двигаться. И все же это было обидно: узнать, что твои усилия… Не то чтобы бесполезны, но недостаточны. И всегда останутся таковыми, как бы ни старался. Димену следовало прозреть еще тогда, взглянуть на себя трезво и жестко, чтобы перейти на другой путь, возможно куда более полезный для тех же людей, которых сироте так хотелось защищать. Но разве молодость приемлет суровые размышления над самой собой?

Он ушел, надеясь, что выглядит гордым и непобежденным, а потом продолжил поиски. Правда, теперь искал, что называется, лужу помельче. Катрала приглянулась Димену тем, что обещала настоящие сражения с демонами и не требовала быть лучшим из лучших. Но конечно, без обмана не обошлось и тут. Во-первых, демонов в этом южном городе давно уже не появлялось, последних истребили еще с десяток лет назад. А во-вторых…

Второе случилось как раз сегодня.

Во рту пересохло сразу же, как человек в белой одежде появился наверху лестницы, потом почему-то бросило в пот, мерзкий и липкий. А когда раздались первые звуки голоса, все тело пронизала дрожь, одновременно похожая на пришествие лихорадки и любовное томление: последнее Димен испытывал всего пару раз, но запомнил слишком хорошо, чтобы сомневаться сейчас в своих ощущениях.