— О чем ты?

Я встал с кровати и подошел к всемогущему, но одновременно бессильному чудотворцу, запертому в клетке измученного детского тела.

— Ты грозился себя убить. Это ведь сработает только со мной, верно? Все прочие охотники до женского тела — недокровки, и им твои слова покажутся чем-то вроде бессмысленной шутки.

Он кивнул:

— Да, у меня только один шанс. Ты.

— Почему не она?

— Не смогу. Ее сознание лишено желаний.

— Так в чем дело? — Я повернулся к кровати, на которой все еще сидела дрожащая от холода и неизвестности девушка. — Лус Кавалено, не хотите чего-нибудь пожелать?

— Не надо. — Его рука с ломаными пальцами коснулась моей.

— Почему?

— Не получится.

Я сам понимал, что другого выхода нет. Но помимо правильности предстоящего выбора в двух шагах от меня стояло и кое-что другое. Стояло и торжествующе скалилось.

Я ведь сейчас на волосок от того, чтобы исполнить свое желание.

Свое.

Заветное? Или просто какое-нибудь? Все что душе угодно?

Если бы! Нет, мне нужно пожелать чего-то, способного помочь выжить. И нельзя ошибиться ни на одно слово.

Какая жестокая насмешка… Заполучить в свое распоряжение величайший дар этого мира — и вместо свободы оказаться вдруг в тесной тюремной камере. Нечестно! Почему всем прочим никто не устанавливает границ? Почему любой полудурочный пастух из Блаженного Дола может действовать по собственному разумению, по сиюминутному наитию, а мне отказано в такой малости? Мы дадим тебе силу сокрушить врагов, но, будь добр, поставь свою подпись под сотней бумаг и принеси сотню клятв, связывающих тебя по рукам и ногам. Чем я заслужил такое наказание?

Может быть, тем, что однажды исполнил не тот приказ? Или промолчал там, где следовало кричать? Стоял смирно, когда требовалось броситься в бой? Отнял жизнь, которую нужно было хранить надежнее всех сокровищ мира?

Причин много. Или всего одна. Неважно. И выход тоже один.

Я могу наивно погибнуть или коварно выжить? Да тут и выбирать не из чего!

— Что ж, тогда поработаем вместе… напарник.

Он вздрогнул, услышав это слово, и посмотрел на меня взглядом, совершенно чужим для мальчишеского лица. Взглядом человека, умеющего действовать.

— Только не вздумай обманывать.

— Как?

— Ты должен пожелать того, что сможет ее спасти. И если я пойму, что ты врешь…

— Не продолжай. Я не боюсь. И не вру. Жалко тратить время на вранье.

— Я смогу до тебя добраться, если что, — еще раз на всякий случай пообещал демон, хотя в каждой черточке пленившей его плоти уже плясало азартное нетерпение.

А я надеюсь, что прежде до меня доберется кое-кто другой.

Да, не совсем благородно умалчивать о моем рыжем приятеле, но сражение хорошо начинать лишь тогда, когда твои тылы надежно прикрыты. Охотник за демонами не упустит своей добычи. Он не даст мне натворить бед. В нашу последнюю встречу он позаботится обо всем. Я просто должен до нее дожить.

Демон повернулся ко мне спиной:

— Начинай. Я скажу, когда будет можно.

Одна ладонь на влажных завитках затылка, другая под подбородком. Тонкие косточки, хрупкие…

Итак, чего же пожелать? Силы? Ловкости? Удачи? Отваги? Но ни первая, ни последняя в отдельности не помогут справиться со всеми врагами, что поднимут на меня оружие. Кто-то всегда сможет оказаться сильнее или быстрее, а удачливость не прибавит выносливости: что проку от сотни счастливых случаев, если возможности моего тела закончатся на девяносто девятом?

Я должен справиться со всеми. С любой опасностью! С любой угрозой. Где она обычно живет? В обнаженных клинках или хитроумных планах. Но клинки всегда лежат в чьих-то ладонях, а планы рождаются в головах. Моими противниками все равно станут люди, так или иначе. И я должен…

Уцелеть в поединках?

Хорошая попытка, но слишком туманная. Уцелеть ведь можно, попросту сбежав от войны. Но тогда война отправится за тобой.

Уничтожить противников?

Уже лучше. Смерть — самое надежное обещание покоя, а гора трупов лишь милое к нему приложение. Только что делать, если мне невинно или бездумно возразят, а я приму слова за повод для немедленного убийства? Так можно вырезать всю Катралу подчистую. Пусть город, некогда провозгласивший демонов своими богами, этого заслуживает, я в палачи не нанимался. Мне всего лишь нужно быть уверенным: каждая схватка закончится в мою пользу. А для этого мне нужно…

Побеждать.

Да, именно так.

Я хочу побеждать. Каким образом, не имеет значения. Чем желание короче, тем лучше. И наверное, тем проще для демона.

От меня всегда требовали беспрекословного исполнения приказов, и в этом искусстве я давным-давно достиг совершенства. А теперь всего-то и надо: приказать самому себе.

Это совсем нетрудно.

Это почти приятно.

А главное, мне все-таки удастся почувствовать, что приносит с собой исполненное желание. Хотя бы напоследок.

До скорой встречи, Натти. Надеюсь, я буду одержимым, достойным смерти от твоей руки.

Я хочу.

Побеждать.

Всех своих противников.

— Давай!

Позвонки сместились так легко и быстро, будто ждали только словесного приказа, а мои ладони понадобились, лишь чтобы удержать тело мальчика от падения и осторожно уложить на пол.

Сгусток света, выскользнувший из приоткрытого рта, налился синевой так стремительно и сильно, что по всей комнате пролегли синие тени. Он мерцал и, кажется, потрескивал, как огоньки на верхушках свечей. Но он не сдвинулся с места, честно ожидая, пока я сделаю следующий шаг.

Пламя цвета неба. Какое оно — горячее, как и подобает пламени, или стылое, как зимний полдень высоко над твоей головой? Сейчас узнаю.

Я протянул руку навстречу сияющему шарику. Тот качнулся, перебрался поближе, завис над моей ладонью.

Странно, ничего не ощущаю. Ни тепла, ни холода. Ну да, ведь это только необходимость, а не душевный порыв. Какие уж тут чувства? Одно тщание и прилежание, завещанное отцом.

Пальцы сомкнулись, но не прошли сквозь синее сияние, потому что оно сжалось намного быстрее и крошечной искоркой растворилось в теле.

Я ожидал чего-то чудесного, необъяснимого, вызывающего восторг, наверное, потому и упустил в первый момент то самое главное изменение. Это ощущение пришло чуть позже, когда контуры перед глазами перестали двоиться и слились воедино. Хотя как могут слиться вместе и создать не вызывающую удивления и вопросов картинку просторная лужайка, заваленная снегом, и плохо освещенная комната дома, находящегося где-то в городе посреди жаркой степи?