– Ты видел красный огонек? Отгадай с трех раз, что это?

– Тлеющая сигарета, – предположил я.

– Нет, – ответила Марго и не стала дожидаться от меня других версий. – Это лампочка на видеокамере, которая означает, что идет съемка. Нас готовятся снимать, как приближаемся к финишу! А вдруг мы самые первые? Вот это будет прикол, да?

Сказав это, она погрустнела и снова занялась телефоном.

– Погоди немного, мне надо еще своему бойфрэнду позвонить. Папик велел… Кстати, на Побережье паника, только и разговоров о том, что пропал российский военный самолет. Папик звонил продюсеру, но его мобильный все время недоступен, а офис заперт. Папик стучал и в дверь, и в окна – по нулям. Говорит, странный офис, там даже мебели нет, одни пустые стены. Только новенькая табличка на входе… Алло! – громче заговорила она, обращаясь к какому-то далекому человеку из какой-то недосягаемой и почти нереальной жизни. – Медвежонок, милый! Привет. Я тебя разбудила? Прости, мохнатенький, прости. Ты хотел мне что-то сказать?..

Я не собирался слушать разговор Марго с бойфрэндом, но это получилось как-то против моей воли. Я даже удивился: с какой стати у меня проявился интерес к личным делам Марго? Я отвернулся, чтобы доказать самому себе, что никакого интереса на самом деле нет, и мне до фени ее бойфрэнды, но это не помогло, и я даже дышать перестал, боясь пропустить хоть слово.

– …Мой размер? Сорок шестой. Хотя, знаешь, уже, наверное, сорок четвертый… Давай красное. Но лучше белое. У меня после болота тяга ко всему белому… Можно парижское, но говорят, и в Голландии неплохо шьют… Да, разберись сам, мне сейчас некогда. Ага, чао, малыш! Целую.

Это просто какой-то идиотизм! Меня уже не интересовала ни Игра, ни поле чудес, ни вышки вдоль ограждения, и в голову с бараньим упорством лезли мысли о сорок четвертом размере Марго.

– Значит, ты красному вину предпочитаешь белое? – спросил я, прикинувшись дурачком.

– Нет, вино тут не при чем, – усмехнулась Марго. – Я думаю, какое подвенечное платье заказать: красное или белое? Красное – слишком ярко, правда? К тому же, оно больше подходит женщинам в возрасте или если брак не первый… А отец обещал выяснить, из какой я страны звонила.

– Да какая разница, из какой! Тебе от этого легче станет, что ли? Хватай выигрыш и дуй домой! Вот и вся забота.

– Ты куда так разогнался? Я за тобой не успеваю…

– Ползешь, как черепаха, потому что ноги еле передвигаешь!

– А чего ты злой такой? Мы должны выглядеть счастливыми, со слезами радости на глазах. Нас на всю страну показывать будут…

Марго не договорила. В сыром воздухе, словно передразнивая гром, прогремела автоматная очередь. У меня со времен войны сохранился стойкий рефлекс на этот звук, и я повалился в траву, увлекая за собой Марго.

– Да что ж ты меня лицом в землю тычешь? – беззлобно возмутилась она. – Стреляют-то холостыми! А ты так серьезно в роль вошел!

– Извини, – сказал я. – Привычка. Но если не нравится, можешь идти без меня.

Марго посмотрела на меня. Вспышка молнии осветила наши лица.

– Пожалуй, я так и сделаю.

– Давай-давай! – подзадорил я ее. – Скатертью дорога!

Она вскочила на ноги, нарочно наступила мне на руку и быстро, не оглядываясь, пошла к вышке. Оттуда снова раздалась очередь.

– Всё! Хватит! – крикнула Марго и помахала рукой. – Убедили! Я очень испугалась!

С соседней вышки донесся сухой негромкий щелчок, и вдруг Марго встрепенулась, будто налетела на какое-то невидимое препятствие, схватилась за плечо и стала медленно приседать – с ровной спиной и сомкнутыми коленями, как если бы находилась на многолюдной улице, да в короткой юбке, а потом некрасиво и неуклюже повалилась на бочок.

Я похолодел. Что с ней? Она разыгрывает меня? Или… О, нет! Только не это! Я позвал ее. Она не откликнулась. Я вскочил на ноги, прыгнул вперед лягушкой, покатился по траве, и тотчас рядом со мной мокрыми комьями взметнулась земля. Какие же это, к чертям собачим, холостые! Самые что ни на есть боевые патроны! Что происходит? Куда мы попали?

– Марго!

– Ой-ой-ой! – тихо заскулила она.

Я подполз к ней, раздвигая перед собой траву. Очередная автоматная очередь срезала верхушки стеблей. Марго стояла на коленях, низко склонив голову к земле, будто молилась, и держалась за плечо. Я повалил ее на себя.

– Что ты делаешь?.. Ой, как больно!

С обеих вышек начали безостановочно стрелять по нам. Я прижал голову Марго к земле и крикнул:

– Не шевелись! Замри!

Потом тронул ладонь Марго, которую она крепко прижимала к плечу. Пальцы были влажные и липкие.

– Тебя ранило?!

– Да я откуда знаю! – с досадой выкрикнула она. – Больно очень и кровь идет… Они что, ополоумели? За кого они нас приняли?

Я силой заставил ее отпустить плечо, приподнял рукав майки. Было слишком темно, чтобы хорошо рассмотреть рану, и все-таки я разглядел черную кровоточащую полоску, идущую наискосок от локтя в сторону ключицы. Не поднимая головы, я освободился от лямок рюкзака, раскрыл его и вытащил аптечку. Упаковку бинта разорвал зубами.

– Ты думаешь, это меня пулей?

– Я ничего не думаю. Я просто медленно шизею – уже который день… Да не крути ж ты головой!

– Может, мы не туда пришли?

Это было бы слишком страшно и позорно для меня. Я знал, что не ошибся. Я не мог даже предположить иного. Даже если нас снесло течением в сторону – разве каких-то пятьдесят или сто метров имели принципиальное значение?

– Туда мы пришли! – произнес я резко, будто ответил на оскорбление. – Именно, туда, куда указывала стрелка на карте. И у меня есть подозрение, что нас ждали…

– Ой, больно, больно, больно!

– Не дергайся! Терпи!

Я туго стягивал рану бинтом. Он быстро пропитывался кровью. Марго охала, стонала, скрежетала зубами, а потом заплакала. Стрельба утихла. Я не знал, что думать обо всем этом. Если продюсер придумал под финал такое испытание, то я лично прострелю этому продюсеру мошонку. Кретины! Пулять по людям боевыми патронами без предупреждения! Но что теперь делать? Снять с себя тельняшку и, размахивая ею как белым флагом, пойти к вышке? Или лежать здесь, дожидаясь, пока кто-нибудь не подойдет?

– У тебя больше нигде не болит? Только здесь?

– Да откуда я знаю! Отстань!.. Ох, мамочка! Когда с мотоцикла грохнулась, не так было больно. Все плечо изгадили, говнюки! Куда я теперь с таким шрамом? Платье без рукавов уже не наденешь! И сарафан не наденешь. А представляешь, какая я буду в купальнике? Такой рубец будет, как