– О чем угодно.

Меня одна эта фраза размазала велюром по столу. О чем угодно. Невозможно сильно захотелось его вдруг поцеловать прямо сейчас.

– Ты мог бы иногда открывать мне проход на Литайю? Если это законно.

– Я открою его тебе сегодня. Там же, в зимнем саду, стационарный.

Насовсем.

– Спасибо…

И почему-то опять вспомнила ту иллюзию его любви – по сравнению с его настоящим чувством она смотрелась плоской и игрушечной. Какие слова он произносил мне тогда взглядом? «Меня не может отделить от тебя ни время, ни расстояние. Я везде, я для тебя. Даже если невидим, я рядом – окружаю, люблю, защищаю. В моем мире есть ты, и оттого он живет…»

– Меня не может отделить от тебя ни время, ни расстояние, – вдруг прошептал вслух Кайд, повторил. – Это правда. Так будет всегда. Пока ты есть…

«Хоть где-нибудь. Хоть как-нибудь».

Капля печальной грусти в синих глазах, как переливающаяся ртуть. Он помнил, что я едва не ушла. Я помнила тоже. И за то, что он умел быть таким разным – бесконечно нерушимым и уязвимым лишь в самом сердце, где была я, – я любила его бесконечно. До нехватки воздуха, до ощущения, что тону. Бесконечная наркомания им – мой вечный удел и мое же счастье.

– Мне не хватает слов, Кайд.

– А их не существует, чтобы описать ни такую глубину, ни высоту. Ни силу нашего слияния. Привыкай.

И накрыл меня своим сияющим внутри солнцем.

* * *

Нордейл. В особняке Эльконто.

(Valerie Broussard – A Little Wicked)

– Давай, открывай ротик…

– Нет, Ани, – цедил Дэйн со сжатыми зубами, – не так же сразу…

Он никак не мог привыкнуть к тому, что лежит на кровати под огромным мужиком – собой. Стройный, с классной грудью, торчащими вверх сосками и бритым женским лобком.

– Я обещала тебе, что отомщу за «Войну»? Пришел час расплаты…

А ему в губы тыкался здоровый член. Сосиска, и не такая тощая, какую обычно кладут в гамбургеры, а настоящая «кувалда» с глянцевой выпуклой головкой. О боже, он должен это облизнуть?

– А ты настоящий монстр… Нельзя же так сразу! Я еще… не привык…

– Можно, – мурлыкал сидящий сверху «Дэйн» и плотоядно улыбался. Этот самый новый «Дэйн» недавно восхищался тем, что у него набух, а после поднялся пенис – все трогал его руками, сжимал, поглаживал, щупал. Его и мошонку. Пока не «нащупался» до стальной «биты» и не принялся тыкать ей куда попало, то есть своей же девушке в рот.

– Ани!

– Я больше не Ани. Ты – Ани.

Черт, почему он никогда не замечал, как кривовато улыбается, когда шутит, не видел морщинки, которая появляется у правого глаза от косой ухмылки, не чувствовал, насколько тяжел от раскачанных мышц. А теперь сжимал простынь под собой тонкими пальчиками с маникюром – теми самыми пальчиками, под ногтями которых еще осталась мука от приготовления недавних булочек – и не верил, что этот самый член вообще может влезть ему в рот.

– Он слишком большой!

– Не слишком, как раз.

– Он не вкусный.

– А ты еще не пробовал.

– Не могу…

– Можешь. Давай, открывай ротик.

Дэйн судорожно вдохнул, выдохнул, зажмурился и… кое-как лизнул.

Теплый, не соленый, вообще никакой. Просто горячая кожа с дыркой, откуда льется во время похода в туалет моча. Черт, он думает не о том.

– Вкусно?

Ему водили по губам туда-сюда собственной елдой. И да, пришлось лизнуть еще раз, после сдаться, приоткрыть рот, позволить головке скользнуть внутрь.

«Ани» не мелочилась. Выдохнула от наслаждения, пихнула «биту» глубже, и на глазах Эльконто от удушья едва не выступили слезы.

– Э-э-э-м-м, – мычал он возмущенно.

– О, какой ты молодец, – хвалили его, учащегося сосать. – Давай, как леденец, води по нему язычком, я хочу все прочувствовать…

Дэйн чмокал, как умел. Черт, можно ж подавиться или блевануть. Господи, почему он раньше думал, что минет – это здорово? А Ани очень даже сей процесс любила и баловала часто. Она просто сумасшедшая.

«Леденец, просто большой леденец…» Огромный леденец, ГИГАНТСКИЙ, едрить его! Раньше он гордился размером.

Послушно сосать Эльконто продолжал лишь потому, что Ани балдела – размеренно водила бедрами вперед-назад, жмурила веки от блаженства, облизывала собственные «его» пересохшие губы; на мощной шее напряглись вены, на висках проступил пот.

«Что хорошего в бытии девочкой, кроме возможности трогать себя за сиськи?»

Ани тем временем, довольная, как кошка, предложила следующее действо:

– Давай, раздвигай ноги.

Дэйн послушно развел в сторону бедра. И в него тут же начал входить (нет, ну невозможно, будто садишься на горячие толстые бетонные перила!) железный пенис. Распер его так, что Эльконто судорожно втянул воздух, выпучился в потолок и постучал рукой по плечу партнера – погоди, мол. Член в нем застыл.

«Как она это терпит?»

И мысленно возмутился – черт, он же хотел попробовать! Именно что все, а не просто потрогать себя за соски, а лежит тут и причитает, как истинная баба. Не, так не пойдет. Он, конечно, берег Дрейково желание для важного (например, чтобы выкрасить чужие лобки в голубой или обрить кого-нибудь на месяц), но применит его сейчас, потому что сейчас важнее. Не усомнившись ни на секунду, вызвал искру в памяти, уверенно безмолвно заявил: «Хочу наслаждаться! Как она наслаждается, по-честному, по-настоящему. И чтобы она тоже…»

Вспыхнул и погас в его голове свет; практически мгновенно расслабились его напряженные мышцы, накатило облегчение. Собственная грудь ощутилась вдруг соблазнительной и волшебной, тело гибким и податливым, соски чувствительными, когда их трогаешь. Оказывается, это классно, когда на тебе мужик, когда ты вот так распластана по кровати. Эльконто вдруг почувствовал себя так, будто всегда был девочкой – всегда, всю жизнь, и всегда «этим» наслаждался.

Нет, он ошибся – его совершенно не разорвало от вторжения. Внизу он эластичный, влажный, очень даже скользкий. И «бита» внутри вполне правильного достойного размера.

Кажется, впервые с начала «обмена» он улыбнулся – ласково, флиртуя, даже чуть пошевелил бедрами. Притянул женскими ручками тугую задницу-орех к себе, с придыханием попросил:

– Давай, накажи меня за «Войну»! По полной, как надо…

И застонал, когда член пришел в движение – боже, как прекрасно все-таки быть девочкой, когда тебя вот так распинают на кровати, когда на тебе лежат, когда вдалбливаются. И Создатель свидетель, он попробует все – и снова пососать, и полизать, испробует «новую себя» во всех позах и положениях, он не упустит ни минуты из подаренных им на «новый опыт» трех часов.