взял трубку. Она отчётливо представила выражение его лица, даже позу и чувствовала нутром – игра начинается! «Кто первый? Конечно же, я! Чёртов дрессировщик!»

– Привет! – тихо сказала Марина.

Фёдор молчал.

«Ему недостаточно?! Он жаждет вселенского раскаяния и раболепия?! Что ж… Пожалуйста! Не жалко!»

– Я очень соскучилась по тебе…

Марина не понимала, чего в ней больше – любви или ненависти. Скорее всего, поровну. В нём был яд, против которого она никак не могла отыскать противоядия. Искала, но заведомо знала, что, если и найдёт, то убедит себя, что не нашла.

Однажды в детстве у бабушки на даче играли с соседской детворой в прятки. Там был мальчик, Даня, в которого Марина по-детски влюбилась и переживала, чтобы ни одна душа об этом не догадалась. Настала её очередь водить, и она с закрытыми глазами посчитала ровно до десяти и со словами «Кто не спрятался – я не виновата!» пошла искать. Первым за садовой скамейкой она приметила Даньку, да так явно, что даже взглядами столкнулись. Не раздумывая ни секунды, сделала вид, что не увидела его, и пошла дальше искать остальных.

А Данька выскочил из укрытия и начал орать, что она обманщица, видела его и не запятнала. А Марина начала доказывать всем, что вовсе его не заметила и всё он сочиняет, до последнего твёрдо стояла на своём, ещё и заревела. Все ей тогда поверили, а Даньку она в тот день разлюбила раз и навсегда.

– Я много думал о тебе…

– Да? – удивлённо переспросила Марина. Ей хотелось услышать это ещё раз и желательно с подробностями. – И о чём ты думал?

– Я же сказал – о тебе.

– Можно же по-разному думать!..

– Я думал по-хорошему.

– Тогда это хорошо! – заулыбалась Маринка. – Мы скоро увидимся?

– Да, на этих выходных планировал.

«Господи, почему на выходные! Откуда я знаю, что приспичит на выходные Игорю! И к родителям обещала с Сашкой заехать».

– Мне не звонил, а уже спланировал. А если бы я была занята, например?

– Ничего. Не беда. Нашёл бы, чем занять себя. Как ты понимаешь, с моими способностями это плёвое дело.

Её тряхануло, как от электрического разряда. Последнее время вся её ревность была направлена преимущественно на Фёдора, и она нередко думала, где он, с кем, как ложится спать со своей женой. Чего только не представляла, и, как мазохистка, рисовала новые и новые картинки, от которых сводило внизу живота, и она невыносимо хотела его. Вечером, когда пришёл с работы Игорь, Марина, как хитрая лиса, заходила кругами, пытаясь выпытать планы на выходные. Иногда в субботу или в воскресенье Игорь собирался с друзьями поиграть в хоккей или съездить с ними на рыбалку, иногда в баню. На этот раз ничего не предвиделось, он хотел побыть дома, надо поработать над документацией.

До выходных оставался один день, и вечером, придя с работы, Игорь сообщил, что отец вздумал разломать старый сарай и на его месте, пока не пошёл снег, по-быстрому соорудить новый.

– Откуда у него в голове берутся эти затеи?! Не успел уехать с дачи, уже придумал новый способ туда вернуться. Мать впервые пошла в отказ. У неё куплены билеты в БДТ. С подругами идёт. Заявила, что её легче убить, чем не пустить в театр.

– Непонятно, как у неё ещё подруги сохранились при таком муже-узурпаторе!

Игорь в ответ на Маринины выпады в сторону отца промолчал. Характер у отца непростой, но обсуждать это не любил, если только сам, а другим непозволительно.

– А ты как хочешь. Я не настаиваю, хочешь – езжай, хочешь – нет. Ты же это не очень любишь. Сашку с собой возьму! И мама обещала всего наготовить.

– Так вы с ночёвкой? – поджав губы, тихо спросила Марина.

– Так я тебе об этом и говорю. В субботу с утра уедем и вернёмся в воскресенье вечером.

– А уроки?

– А что уроки? Сделает в пятницу. Что не успеет, на даче доделает.

– Он, конечно, доделает!

– Ну не знаю! Смотри сама. Я ему пока ничего не говорил. Можно и переиграть.

– Нет уж! Пусть едет. Ему тоже на воздухе лишний раз побыть полезно.

Марина вздохнула с облегчением и, чтобы скрыть свою неуёмную радость, поскорее исчезла с глаз долой обдумывать встречу с Фёдором. Это будет особенная встреча, она ничуть не сомневалась. В те дни, что она потеряла с ним любую связь, жизнь превратилась в пресную череду часов и не потому, что невыносимо скучала. Она старалась как можно меньше вспоминать его и почему-то была уверена, что он обязательно появится. Только когда услышала голос, поняла, насколько сильно его не хватало и что только он способен пробуждать в ней подобное, ни с чем не сравнимое состояние.

Игорь с Сашей, как и планировали, уехали в субботу утром, провожала их Лида, а Марина так и не проснулась ко времени. Ночь спала плохо – то жарко, то замерзала под пуховым одеялом. Фёдор не сказал, во сколько приедет, только что к вечеру. Никакой конкретики. Она давно привела себя в порядок и слонялась по квартире под пристальным вниманием Лиды. «Насторожилась… Почуяла неладное!»

Позвонила Вика, разговор не клеился, не до неё, да и новостей и свежих сплетен никаких. Она выглянула в окно. Поздний ноябрь уже отдавал приближением зимы. Солнце давно не баловало, и Петербург, утратив краски, стал похож на застывшую старинную гравюру. Зажглись уличные фонари, и вдруг с неба посыпал мелкий снег.

– Лида, Лида! Смотри! Первый снег! – закричала Марина и забралась на подоконник.

– Через час растает, одна мокрота! Слезай давай!

– А наши хотели сарай до снега поставить!

– Ну так я и говорю! Не снег это вовсе. Все снега у нас впереди.

– Всё равно красиво!

Марина зачарованно смотрела на танец белых пушинок и услышала звонок мобильника. Она так торопилась, что чуть не свалилась с подоконника, но не успела. Это был Фёдор. Она тут же перезвонила – он не ответил. Марина набирала и набирала его номер, постоянно заходила в WhatsApp и видела, что он в сети. Вскоре пропал и оттуда. Её колотило от бешенства! Только ему удавалось вывести её из равновесия и создать в голове полный хаос. Через час он написал, что из аэропорта едет в «Асторию». У Марины появилась мысль устроить бунт: смыть свои тщательно нарисованные стрелки, алую помаду, облачиться в халат и не отвечать на его сообщения. Это бы прокатило с Игорем, и он бы колотился, пока она не остынет, – с Фёдором такие штучки не пройдут, и нечего надеяться.