при дворе не службой, а придворными интригами и заговорами. Я не видел его дочь, но надеюсь, она не пошла в отца.

– Амир любит ее.

– И что же, хочет непременно жениться?

– Да. За этим мы и приехали в столицу.

– Что ж, если он любит эту девицу, если ты позволишь, Верико, я сам поговорю с ее отцом и, если все устроится, благословлю их союз.

– Петруша, я думаю, Амир сам переговорит с Бутурлиным. А затем, если пожелаешь, они придут к тебе за благословлением. Так будет лучше.

– Если ты так думаешь, Верико, пусть. Теперь, когда мы все выяснили, Верико, ты должна мне ответить, что ты намерена делать дальше?

– Я?

– Ну да. Я думаю, вы с моим сыном должны остановиться в моем доме теперь. Ведь вы, насколько я понял, только с дороги и еще не нашли гостиницу для ночлега?

– Нет, не нашли. Ты прав.

– Вот и славно! Мой особняк довольно большой, и его хватит для всей вашей свиты. Оставайтесь.

– Но я не знаю, – произнесла неуверенно Верико. – Все это так неожиданно, Петр.

Литвинов тут же вскипел и выпалил:

– Если ты думаешь, что я позволю тебе сейчас уйти из моего дома, ты ошибаешься, Верико! Теперь, когда я вновь увидел тебя, я не желаю расставаться с тобой вновь. Ты должна непременно остаться у меня. Ты слышишь?

– Ты приказываешь мне, Петр? – пролепетала княгиня ошарашенно, опуская сверкающие от счастья глаза.

На ее истерзанное сердце лился целительный бальзам его слов. Верико чувствовала, что она действительно нужна ему и он искренне любит ее.

– Я прошу, Верико… – тихо с надрывом заметил Литвинов и глухо продолжал: – И прошу только оттого, что теперь я немощен. И ты, наверное, не рада этому, я понимаю. Если бы я был, как и прежде, здоров, уж точно не выпустил бы тебя из своего дома, зная, что ты любишь меня, что ты свободна и мой сын теперь в столовой!

– Ты, как и прежде, горяч в своих порывах, – тихо пролепетала с любовью она. – Если хочешь, я останусь в твоем доме, Петруша.

– Я рад, что ты так решила, Верико, – довольно вымолвил Литвинов. – Обещаю, ты не пожалеешь об этом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не только встать на ноги как можно скорее, но и чтобы ты навсегда забыла о своих страданиях, которые пережила отчасти и по моей вине…

Верико, тронутая его словами, вскочила на ноги и, упав перед ним на колени на ковер, обвила его голову ладонями.

– Мы оба виноваты во всем и должны просить прощения друг у друга.

– Моя певчая птичка. У нас будет много времени, чтобы это обсудить, ведь так? – он лукаво улыбнулся и тут же, стремительно обвив ее стан руками, с силой потянул ее ближе к своему лицу.

Глава IX. Софья

Санкт-Петербург, особняк графа Бутурлина

1816 год, 19 января

Софья поправила серое невзрачное платье и невольно окинула взглядом свое отражение в зеркале. Ее стройная фигура теперь сильно округлилась в области талии, и старое платье, теперь расставленное по бокам, складками свисало с высокого круглого живота. Заканчивался уже седьмой месяц беременности. Мысли Софьи вновь заметались по прошлым радужным трагично-нежным воспоминаниям, и на ее глаза навернулись слезы. Вся ее теперешняя жизнь казалась ей невозможно тягостной и мрачной. Теперь под ее сердцем жил малыш, и это накладывало трагичный отпечаток на и без того печальную жизнь молодой женщины. И Софья не знала, что ее ожидает в будущем.

Едва она вернулась в дом графа Бутурлина вместе с Еленой, все слуги начали косо осуждающе смотреть на нее. Ибо она была не замужем. Пару раз старая кухарка, которая заботилась о ее маленьком брате Илюше, заявляла Софье, что она заблудшая и должна раскаиваться в своем поведении и молить на коленях Бога, чтобы он простил ее. Ведь по приезде Елена Бутурлина распространила слух о том, что, когда они якобы были в Грузии, Софья связалась с одним из местных джигитов и, забыв про честь и стыд, отдалась ему.

Сама же Бутурлина, на удивление Софьи, тоже оказалась беременна, но срок был чуть меньше. Однако Елена оставалась вне подозрений. Ведь официально у нее был муж, убитый при нападении горцев. Именно такая версия была озвучена Еленой отцу. Но Софья не чувствовала себя виноватой. Ведь она искренне любила Амира. И если бы судьба вновь предоставила ей возможность выбирать, она бы, не задумываясь, повторила все то, что произошло с ней в Имеретии. Да, Амир Асатиани в итоге оказался не таким, каким она представляла его в своем влюбленном сердце, и теперь жаждал забрать ее ребенка, но Софья не жалела ни о чем. И воспоминания о молодом человеке до сих пор вызывали в ее сердце болезненные и сладостные думы.

Тяжко вздохнув, Софья направилась к выходу, намереваясь найти Илюшу и узнать, пообедал ли он? Ибо с раннего утра, когда брат еще спал на соседней кроватке, она не видела его. Сейчас же, воспользовавшись моментом, когда Елену Дмитриевну приехала навестить ее подруга, девушка зашла в комнату на полчаса, чтобы немного отдохнуть, так как еще со вчерашнего дня чувствовала себя дурно. После возвращения из Франции нрав Елены стал еще более вредным и просто невыносимым. По каждому поводу и без повода она допекала и унижала Софью, словно только искала предлог, чтобы накричать на нее. Софья безропотно терпела все нападки Бутурлиной, понимая, что идти ей некуда. Ведь в каморке отца с Илюшей, беременная, без средств к существованию, она не могла поселиться. Здесь, по крайней мере, у них с братом были кров и еда.

Софья вытерла со щеки побежавшую слезу и открыла дверь. Едва она вышла в коридор, как тут же наткнулась на графа Бутурлина. Он как будто поджидал ее и, тут же приблизившись в пустынном коридоре, властно вымолвил:

– Софья Николаевна, подождите! – Она испуганно замерла, и Бутурлин, бесцеремонно схватив за локоток, оттеснил ее к стене. – Разве я не велел вам прийти сегодня ночью в мою спальню?

Затравленно взглянув на графа, Софья закусила губу. По приезде из