Асатиани как-то причастен к этим странным письмам?

– Я тоже не понимаю, ибо никаких поручений Петрэ я не давала, – пролепетала Верико и тут же порывисто добавила: – Вы сказали, что в последнем послании я написала, то есть не я… было написано, что я люблю другого?

– Да, это так.

– А в этом письме упоминалось имя того человека, которого я люблю?

– Да… – протяжно вымолвил Литвинов, и его взор стал темнеть, и Верико поняла, что он догадался, кто подделал письма и кому было выгодно все это. – Там было написано, что ты любишь Петрэ Асатиани, – он замолчал, и его взор дрогнул под ее пронзительным проникновенным взглядом. Литвинов сглотнул горечь и глухо продолжал: – Когда я прочел письмо, он, Петрэ Асатиани, стоял передо мной. Я еле сдержался, чтобы не пристрелить его на месте. Но он заявил, что тоже любит тебя. И только я мешаю вашему счастью, ибо вы влюблены друг в друга с детства.

– О боже, как он коварен! – выпалила Верико в исступлении. – О, именно он разлучил нас! Теперь я поняла! Ибо тогда Петрэ безответно любил меня уже много лет, и неудивительно, что он подстроил все это! А мы, как глупцы, поверили этим фальшивым запискам и так страдали!

– Верико! Моя Верико, не надо так переживать, ты разрываешь мне сердце своими страданиями! – выпалил Литвинов, опять целуя ее руку. – И я чувствую, что, если бы не был так ревнив и порывист, так скор в своих суждениях, не обвинил бы тебя в своем сердце в измене. Но после «твоего» письма я как будто помешался и думал, что схожу с ума. Если бы я хоть немного мог подумать разумно в тот миг… – он вновь замолчал и опустил глаза, словно каясь. – Если бы мое сердце так не стучало в набат, я бы смог подчинить свои бешеные чувства разуму и непременно понял бы, что надо поговорить с тобой начистоту лично, а не верить письмам и словам какого-то одержимого тобой джигита, который, словно мальчишку, обвел меня вокруг пальца. Это я во всем виноват, Верико… и сам разрушил свое счастье и любовь… и воспоминания о тебе не давали мне покоя многие годы…

– Я тоже страдала, ибо долго не могла позабыть вас… – в продолжение его фразы проникновенно выдохнула Верико.

Глава VIII. Певчая птичка

Взор Петра, страстный, любовный, тут же впился в ее прекрасное лицо, и он с обожанием выдохнул:

– Но я все еще люблю тебя, Верико… как в первый день… как тогда, когда впервые прикоснулся своими губами к твоим сладким губкам…

Верико замерла и ощутила, как ее сердце бешено застучало. Словно в каком-то сладостном нереальном сне она подняла на Петра глаза, и ее взор утонул в его потемневшем от страсти взгляде. Литвинов видел, что она смотрит на него как прежде, как трепетная и покорная лань. Как когда-то давно. Готовая на все и любящая его. Петр неумолимо и властно обвил ее стройный стан сильной рукой и медленно стянул вниз шелковую вуаль, которая закрывала ее лицо.

В следующий миг он стремительно наклонился к ней, и его губы с упоением впились в ее яркие губы. Он целовал ее неистово, пламенно, как будто изголодавшись за долгие годы по ее близости. А его руки, все такие же сильные и умелые, с неистовством прижимали ее стан к груди. Лишь спустя несколько минут Петр отстранился от нее и, не отрывая от ее лица своего любовного взора, выдохнул:

– Моя певчая птичка, моя Верико… я так любил тебя все эти годы… я никогда не забывал тебя… и вот ты снова со мной… я люблю тебя…

Услышав от него эти слова, опешившая, опьяненная Верико судорожно сглотнула, ощущая, что все ее существо наполняется давно забытым чувством любви и обожания к этому мужчине. Единственному, который когда-то давно покорил ее сердце и который теперь, видимо, вновь хотел подчинить ее своей воле и желаниям. Но с той поры прошло много лет, и они оба изменились. Она изменилась и столько страдала. Да, теперь она знала, что не по вине Петра. Но все же страдала, и теперь ее нервное истерзанное сердце испугалось. А вдруг ей снова придется метаться в терзаниях?

Осознав все это, Верико испугалась. Она резко вырвалась из объятий Литвинова и, вскочив на ноги, бросилась прочь от него, желая только одного – скрыться от его взора и убежать от этого мужчины, которого она вновь боялась безумно полюбить, как когда-то давно.

– Верико, что случилось?! – вскричал Литвинов, протягивая за ней руки, но не в силах встать с дивана и удержать ее.

– Я не хочу ничего слышать! Иначе я лишусь рассудка! – выпалила княгиня на ходу, устремившись к двери.

– Постой! Не уходи! – воскликнул Петр в отчаянии. – Мы так и не договорили…

– Нет, нет! – выпалила она, чуть обернувшись уже у выхода.

– Что ты хочешь от меня, Верико?! – вскричал Литвинов в безумном порыве, испепеляя ее изящную спину глазами. – Чтобы я пошел за тобой? Так я пойду! Смотри!

Петр вскочил на ноги, тут же сделал один шаг и покачнулся. Верико невольно обернулась к нему и вскрикнула от испуга, ибо он сделал еще шаг в ее сторону и тут же рухнул на колени на ковер. Но это не остановило его, и он быстро попытался встать. Опершись сильными руками о стоящий рядом стул, Литвинов смог снова встать на ноги, и он вновь попытался сделать шаг, но снова рухнул. Верико, в ужасе прижав ладонь к губам, смотрела диким горящим взором за его мучениями. Она видела, что Петр не спускает с нее глаз и словно одним властным ненормальным взглядом пытается остановить ее. В следующий миг, поняв, что ему не удастся сделать даже шаг, Литвинов оперся на сильные мускулистые руки и пополз к ней по ковру.

Верико охнула от удушливого чувства боли за него. Именно в этот миг, когда он полз к ней, перебрасывая вперед руку и подтягивая свое тело, а затем и немощные ноги, Верико поняла, что его страдания врезаются в ее сердце, как кинжал. В этот миг она явственно почувствовала, что Петр не