– Можно мне потрогать тебя?

– Странный вопрос для мужа.

– Ты не исчезнешь?

Ее улыбка померкла.

– Не теперь еще, любимый.

Он прижал ее к себе, и слезы полились из его глаз.

– Я думал, ты ушла навсегда. Думал, никогда тебя не увижу.

Некоторое время они не говорили ничего и только обнимали друг друга.

Наконец Вирэ мягко отстранила его.

– Ты должен вернуться.

– Вернуться?

– В Дельнох. Ты нужен там.

– Ты нужна мне больше всякого Дельноха. Разве нельзя нам остаться здесь? Вместе?

– Нет. Никакого «здесь» не существует. Только мы с тобой настоящие. А теперь ты должен вернуться.

– Но мы ведь еще увидимся, правда?

– Я люблю тебя. И всегда буду любить.

Рек вздрогнул, проснулся и увидел звезды за окном. Лицо Вирэ постепенно таяло, исчезая в ночном небе.

– Вирэ! – крикнул он. – Вирэ! – Дверь открылась, и вбежал Сербитар.

– Рек, ты спишь. Проснись.

– Уже проснулся. Я видел ее. Она явилась мне во сне и спасла меня.

– Хорошо, но теперь она ушла. Посмотри на меня.

Рек взглянул в зеленые глаза альбиноса. Горящая в них тревога скоро пропала, и Сербитар улыбнулся.

– Все хорошо. Расскажи, что тебе снилось.

Выслушав Река, Сербитар стал расспрашивать его о зеленом лице, выпытывая каждую мелочь, и наконец сказал с улыбкой:

– Мне думается, ты стал жертвой Носта-хана. И не поддался ему – это настоящий подвиг, Рек.

– Вирэ была со мной. Так это не сон?

– Думаю, нет. Исток освободил ее на время.

– Хотелось бы мне в это поверить. Ох, как хотелось бы.

– Верь смело. Скажи мне, где твой меч?

Рек соскочил с постели и прошел к столу, где лежали его доспехи. Меча не было.

– Что же это? – прошептал Рек.

– Не бойся, он вернется к тебе!

Сербитар зажег свечи и подбросил дров в очаг. Тут в дверь тихонько постучали.

– Войдите, – отозвался Рек.

Вошел молодой офицер с мечом Эгеля.

– Простите, что побеспокоил вас, мой господин, но у вас свет. Один из часовых нашел ваш меч на Кании, вот я и принес его. Я уже обтер его от крови.

– От крови?

– Да, господин. Он был весь в крови. Вот – он до сих пор еще влажный.

– Ну, спасибо. – Рек повернулся к Сербитару: – Я ничего не понимаю.

В шатре Ульрика мерцали свечи. Полководец сидел, погруженный в транс, глядя на безголовое тело перед собой, – этого зрелища ему не забыть до конца своих дней. Только что его шаман сидел перед углями – и вдруг красная черта пролегла на его шее, и голова свалилась в огонь.

Ульрик, придя в себя, кликнул стражу и приказал убрать труп, но сперва провел своим мечом по окровавленной шее.

– Он прогневил меня, – объяснил он часовым.

Ульрик вышел из шатра под звезды. Сначала легендарный старец с топором, потом эти воины в серебре. И наконец, этот бронзовый дьявол, чье волшебство оказалось сильнее, чем у Носта-хана. Откуда этот холод, леденящий душу? Дрос – всего лишь крепость. Разве он, Ульрик, не завоевал уже сотню таких? Как только он пройдет в ворота Дельноха, Дренайская империя будет в его власти. Могут ли они устоять против него? Ответ прост – нет. Одному человеку – да хоть бы и дьяволу в бронзе – не сдержать надирских племен.

Но что еще готовит им этот Дрос?

Ульрик взглянул на твердыню Кании.

– Ты падешь! – крикнул он, и голос его прокатился эхом по долине. – Я смету тебя!

В призрачном предутреннем свете Джилад вышел из столовой с миской горячего супа и краюхой свежего черного хлеба. Он медленно прошел сквозь ряды защитников на стене к своему месту над замурованной калиткой. Тоги уже сидел там, привалившись спиной к парапету. Он кивнул Джиладу, присевшему рядом, поплевал на точильный брусок в своей мозолистой руке и снова принялся точить длинную кавалерийскую саблю.

– Похоже, дождь будет, – сказал Джилад.

– Ага. Им труднее будет лезть.

Тоги никогда не начинал разговор первым, но всегда подмечал нечто, упущенное другими. Странная это была дружба: Тоги, молчаливый черный улан, уже пятнадцать лет прослуживший в Легионе, и Джилад, доброволец с Сентранской равнины. Джилад не помнил уже, как они впервые повстречались, – лицо у Тоги было не из тех, что запоминаются. Он просто постепенно привык к тому, что Тоги рядом. Легионеры стояли теперь вдоль всей стены, смешавшись с другими отрядами. Никто не объяснял, почему это так, но Джилад и так знал: легионеры – отборные бойцы и должны скрепить собой оборону. Тоги, заправский вояка, дрался молча. Ни воплей, ни боевого клича – только крайняя скупость движений и редкое мастерство, от которого надиры падали мертвыми или изувеченными.

Тоги сам не знал, сколько ему лет, – знал только, что в юности поступил в Легион конюхом и заслужил свой черный плащ в саулийских войнах. Была у него когда-то жена, но она ушла и забрала с собой сына. Тоги не имел понятия, куда они ушли, и как будто не очень об этом беспокоился. Он не имел друзей, которые заслуживали бы этого имени, и не слишком уважал свое начальство. Джилад как-то спросил его, что он думает об офицерах Легиона.

– Дерутся они не хуже нас, грешных, – сказал Тоги. – Но это единственное, что мы делаем вместе.

– Как так?

– Они же из благородных все. Ты можешь умереть за них, но одним из них никогда не станешь. Для них мы не люди.

– Друсс не такой, – заметил Джилад.

– Да. – Свирепый огонь сверкнул в темных глазах Тоги. – Друсс – человек. Но это ничего не меняет. Погляди на серебряных витязей, которыми командует альбинос, – деревенских среди них нет. Альбинос – княжеский сын, и прочие тоже все из благородных.

– Зачем же ты тогда сражаешься за них, если так их ненавидишь?

– Ненавижу? Нет, это не так. Просто жизнь так устроена. Я не питаю ненависти к ним, они – ко мне. Мы понимаем друг друга, вот и все. Мне что офицеры, что надиры – все одно: у меня с ними разная кровь. А сражаюсь я потому, что ремесло у меня такое – я солдат.

– Ты всегда хотел стать солдатом?

– А что мне еще оставалось?

– Мало ли что, – развел руками Джилад.

– Я, к примеру, охотно стал бы королем.

– Каким таким королем?

– Кровавым тираном! – Тоги подмигнул, но не улыбнулся. Улыбался он редко – да и то только глазами.

Накануне, когда на стене явился Бронзовый Князь, Джилад ткнул Тоги локтем и указал на него.