Великая Зуби, сфинкс, Сарданапал и Готфрид Бульонскийсудорожно заглатывали воздух. Вода раскидала их кого куда. Фудзий был жалок,как выловленная из воды кроличья шапка. Но все же именно он первым поднялся наноги и, шатаясь, поплелся к Тане.

– Это уже слишком! Пора заканчивать! Хап-цап! –пробормотал он.

Таня вскрикнула. Перстень соскочил с ее пальца, ободрав насгибе кожу. Фудзий на лету поймал его и, брезгливо вытерев о влажную рубашку,нацепил на безымянный палец правой руки.

Потом повернулся и, пошатываясь, направился в центр спирали.Отяжелевший от воды сфинкс попытался было прыгнуть на него, но Фудзий встретилего потоком искр.

Едва он ступил в спираль, как погасший было огонь вспыхнулпо всей ее длине с новой силой. Преподаватель магических сущностей воздел кпотолку обе руки и, упав на колени, крикнул так громко, что едва не раскололэхом каменный потолок:

– Ноуменус кантус выпулялис!

Но за секунду до того, как похищенный перстень ФеофилаГроттера, усиленный всеми запасами древней магии, исторг поток зеленых искр,Таня вдруг осознала, что все еще держит в руках деревянный гребень. Действуя понаитию, она размахнулась и подбросила его как можно выше, чтобы он оказался надголовой Фудзия.

– …антус выпулялис! – в последний раз раздробило эхо.

Магический поток искр, уже взмывший и почти рассыпавшийсямежду колоннами, внезапно изменил направление и ударил… в деревянный гребень.

Тот без остатка поглотил всю выброшенную магию и упал рядомс преподавателем скрытых сущностей. Изумленный Фудзий неосторожно сделал шаг инаклонился над гребнем, переживавшим какую-то крайне сложную трансформацию.

Что-то с треском разламывало плиты пола. Внезапнопоявившийся из-под плит корень захлестнул ногу Фудзия. Раздвоенный сук уперсяему в грудь. Молодые ветви и многочисленные вьюны оплели его туловище.Преподаватель магических сущностей мгновенно стал похож на отставного сатира,наблюдающего из дальнего кустарника за купающейся нимфой.

Пытаясь стряхнуть с себя навязчивый корень, который опуталему ногу почти уже до пояса, Фудзий выбросил поток испепеляющей магии. Это былоего ошибкой. Волшебный лес, выраставший из гребня, впитывал магию с жадностьюгубки.

Спустя несколько мгновений Фудзий уже не мог шевельнуть нирукой, ни ногой. Даже шеи и той не мог повернуть. Он врос в дерево, как старыйлеший, задремавший на столетие у корней молодого дуба. Только злобно изатравленно мигали маленькие глазки.

Сарданапал наконец оправился настолько, что сумел подняться.Его влажные усы только-только начали просыхать, а борода по-прежнему больше походилана мокрую мочалку.

– О! Древняя санскритская магия баб-ёжек! Полотенце,гребень… Древнир как будто запрещал ее? Ну да неважно. Сдается мне, в данномслучае ее применение было оправданно! – заметил академик, любуясь молодымлесом, занявшим уже большую часть подземного зала.

– Дриади капищус фините! – негромко сказал Сарданапал,одиночной, совсем неяркой искрой замедляя рост леса.

Спящий Красавец уже склонился над неподвижной Зуби.

– Любимая, не умирай! Я пройду половину земли, но принесудля тебя мертвой и живой воды! Ты засияешь, как бриллиант в моемперстне! – воскликнул он.

– В принципе живая и мертвая вода есть и у меня в кабинете.Но в данном случае она не нужна. Зуби и так будет жить, если вы ее неуроните, – осторожно заметил академик.

Очнувшись, Великая Зуби поправила очки, увидела, у кого онана руках, и лишилась чувств повторно.

Внезапно что-то полыхнуло. Посреди зала телепортировалисьопоздавшие Медузия Горгонова и Поклеп. Из-под плаща у Медузии с дикимдошкольным воплем выскочил малютка Клоппик.

Прискакивая, он подскочил к опутанному корнями Фудзию ипропищал:

– Дяденька, а я заклинание сочинил! Скажите: «Быгус-гмыгус-тарагмыгус»,и эта штука уже не будет вас держать!

– Уйди! – прохрипел преподаватель магических сущностей.

– Ну скажите, а то буду щекотать! – затопал ножкамиЗигфрид.

– Быгус-гмыгус-тарагмыгус! – сквозь зубы прошипел Фудзий.

Внезапно лицо его исказилось. Он закричал, стал уменьшаться,и… с морщинистого корня свесился длинный извивающийся червяк.

– Ух ты, какой жирный получился! Он же кушать хочет! Я егона драконий навоз посажу! – обрадовался Клоппик.

Он достал спичечный коробок, засунул в него червяка иубежал.

– Вы не поверите, но малыш придумывает заклинания сам.Кстати, мне почему-то кажется, что оно необратимо! – негромко сказалаМедузия.

– Коллега… то есть Клопп, быстро вернись!Потеряешься! – крикнул вслед малютке Сарданапал.

Малютка Клоппик высунулся из-за колонны и показал академикуязык. Несмотря на свою крайнюю молодость, бывший профессор темной магииотносился к Сарданапалу по-прежнему без малейшего уважения. Правда, теперь этовыражалось в основном в том, что он кривлялся, пачкал мелом стул и при каждомудобном случае подбрасывал запуки.

* * *

Через три недели или где-то около того вся школа для трудновоспитуемыхволшебников Тибидохс собралась в Зале Двух Стихий для одного знаменательногомероприятия. Но о самом мероприятии чуть позже…

Первым делом Таня подошла к Жикину и Семь-Пень-Дыру,особняком стоявшим у дальнего стола. Теперь ей уже ясно было, что не онивиновники недавно произошедшего, но все же эта парочка не внушала ей доверия.Именно поэтому она захватила с собой Баб-Ягуна, которого кратко ввела в курсдела.

– Время говорить правду! Что вы делали у Гоярына? –пытаясь говорить строго, как Медузия, спросила она.

Пень и Жора Жикин озабоченно завозились.

– Ничего. Так просто… – замялись они.

– Врать будете в маглиции! Или расскажете все сами, или… –рявкнул Баб-Ягун.

Семь-Пень-Дыр и Жикин некоторое время отпирались, но послерешили, что проще будет сознаться.

– Ну… э-э… сами-сами… Мы хотели подлить Гоярыну бесильнойнастойки! Хотели, чтобы он переглотал на тренировке всех белых! – сказалЖикин.

– Но почему белых?

– А чего они такие умненькие, такие правильные?Ненавижу! – шмыгнув носом, заявил Семь-Пень-Дыр.

– Не философствуй, Пень! У тебя для философа лицо глупое!..А тогда у кабинета Клоппа вы что делали? – спросил Баб-Ягун.