«Не смотри! – приказывал себе Вася. – Отвернись, кретин! Не надо тебе этого видеть. Ничего хорошего там нет. Разве тебе еще не достаточно того, что уже случилось?»

Ведьма заставила его повернуть голову к Любе, но он упрямо держал взгляд прикованным к собственным ногам, рассматривал свои джинсы.

Со стороны дочери донесся легкий хруст. Этот звук повторился и затем уже не прекращался.

– Жестковаты малость, конечно. – В голосе ведьмы послышались извиняющиеся нотки. – Но тут уж ничего не поделаешь. Это не вырезка. Зато я постаралась, чтобы вкусными были – пальчики оближешь! Получилось, Любушка?

Услышав имя дочери, Вася невольно поднял взгляд и увидел ее с потемневшим высушенным ухом, зажатым между пальцами. Челюсти Любы медленно двигались, пережевывая то, что оказалось между ними. На его глазах губы девочки растянулись в улыбке. Он перевел взгляд выше и увидел, как где-то там, за глазами, блестевшими от слез, в жутких муках корчится душа.

– А ведь всего этого могло и не быть, – тихо сказала ведьма, все это время стоявшая за спиной Любы. – Ты понимаешь, я вижу. Вы могли бы и дальше возиться со своими делишками, воспитывать этих детей и строгать новых, бабке задницу подтирать, когда она в маразм впадет. Я ведь не охочусь возле своего логова. Раз уж выпало нам соседями оказаться – что ж, вам повезло, живите себе на здоровье. Тем более что я все равно получала с вас то, что мне нужно было.

Она щелкнула пальцами, и Вася на одно мгновение увидел обиталище ведьмы иным – покрытым волосами почти что полностью. Эта призрачная картина – или, наоборот, совершенно реальная? – тут же скрылась, уступила место обычной кухне с линолеумом и крашеными стенами.

– Десяток волосков с твоего щенка, Васенька, столько же – с этой вот дурищи. Раз за разом, год за годом. Мне хватало, в общем-то. Но тут ты решил стать героем. Ведьму изгнать захотел. Посмеялся надо мной. – Все это карга говорила совершенно спокойно. – Мальчик мой, если бы ты знал, скольких я сожрала за мои годы, и кто был среди них, ты продал бы свою конуру за гроши и уехал бы куда угодно, рабом бы там назвался, только бы оказаться от меня за тридевять земель. – Ведьма помолчала, глядя на Васю, потом продолжила: – Хорошо смеется тот, кто смеется последним, да еще и с пользой. Вот сейчас поставим запекаться основное блюдо, и я вас подстригу. А будете себя хорошо вести, так, может, и до десерта доживете. Как вы там говорите, когда вам позубоскалить охота? Слабые падают лицом в салат, сильные дожидаются десерта? Что ж, проверим. Дочка! – Она положила Любе ладонь на плечо. – Давай-ка, открывай холодильник. Будем готовить мясное.

Когда из холодильника появилось на свет блюдо с тем, что Вася принял за кусок торта, он понял, что его сейчас должно вырвать. По-другому просто не могло быть. Однако этого так и не произошло. Более того, Вася не ощутил ни малейшего позыва к рвоте, и с горечью понял, почему так. Из собственного тела ему принадлежали только глаза да уши. Всем прочим сейчас распоряжалась ведьма. Она желала, чтобы жертвы чувствовали себя нормально.

Кусок в форме сердца. Неправдоподобно ровные края даже у костей, которые неведомое лезвие рассекло, судя по всему, играючи. Сверху кожа, на правой стороне сморщенная, словно ее там почему-то оказалось больше.

«Это грудь», – шепнул внутренний голос.

А под ней, внутри…

– Я думаю, целиком запечем, с пряностями. А, доченька? Одобряешь? Вот и хорошо, вот и ладушки. Давай тогда, ставь сюда, рядом с мойкой, и лезь за специями. Они вон в том шкафчике. На табуретке только осторожнее, шатается она. Что поделать, мужика-то в доме нет и давненько уже не было.

Люба достала из шкафчика все, что ей было сказано, спустилась с табуретки на пол.

Тут ведьма всплеснула руками и заявила:

– А про красоту-то я забыла! Это ведь праздничный обед. Ну и хороши же мы! Вот подали бы угощение, как оно есть, и что сказали бы о нас мужчины? – Ведьма якобы задумалась, склонив голову к плечу, но долго ломать комедию не стала. – Вставай, – велела она, и Вася поднялся на ноги. – На, держи.

Он не сразу смог рассмотреть то, что уверенно схватили его пальцы. Потом пригляделся как следует и увидел, что между его руками туго натянулся волос.

– Так, хорошо. Пока погоди. Мне еще кое-что сделать надо. – Она приложила ладони к щекам Любы, а когда рот девочки распахнулся, слегка подула в него. – Вот так. Теперь давай.

Дочка шагнула вперед и встала перед ним. Вася увидел, как наружу показался язык.

«Господи, пожалуйста, молю Тебя!»

Ведьма ловко подставила Любе под подбородок стеклянное блюдце. Васины руки приложили волос к языку снизу, почти к самому его кончику, затем поднялись выше. Пальцы ловко передали друг другу концы волоса, замкнули петлю вокруг плоти. Вася ощутил холод, которым дышал Любин рот.

– Нам нужны тонкие дольки, такие, знаешь, чтобы на просвет видно было. Ими выложим края запеканки. Сначала кончик отсеки, мы его в центр поставим, а потом уже нарезай остальное.

Глаза в глаза. Это было все, что мог сделать Вася, пока его тело выполняло волю ведьмы. Глаза в глаза с Любой. Он приказал себе не отрываться, смотрел, желая вобрать в себя всю ее боль и страх, спасти от того, что происходило с ними всеми. Мир за пределами дочкиных глаз исчез, растворился.

Слов не было. Прощение? Вася не молил о нем. Он просто держал взгляд, не отводил его.

– Отлично!

Вася услышал резкие хлопки и вздрогнул. Кухня вернулась на место. Но не та, что была вокруг него все это время, а иная, которую ведьма показала ему на один краткий миг, заросшая беспрестанно шевелящимся волосом.

– Просто прекрасно! Ты справился даже лучше, чем я думала. Надо же, какие у тебя ловкие и послушные руки.

Остатки Любиного языка – где-то половина, как показалось Васе, – кровь из которого и не думала течь, втянулись в рот, и он закрылся.

Теперь ведьма изменилась. Вместо пожилой, но вполне еще крепкой и опрятной женщины Вася видел самую настоящую Бабу-ягу, рядом с которой все киношные казались обычными ряжеными.

Она поставила на столешницу блюдце, на котором возвышалась небольшая кучка тонких красных ломтиков, и сказала:

– Ну, доченька, теперь давай раскладывать, специями нашпиговывать. Потом и в печку поставим. И так вон сколько наших мужчин ждать заставили. Они же голодные. Нехорошо это. Иди сюда… – Ведьма оборвала себя, прислушалась. – Да что ты будешь делать! Еще один гость пришел. Незваный, да не нежданный, хоть и раньше, чем я думала. Не утерпел, касатик, не высидел. Конечно, когда тут такое веселье, да стол накрыт. Хороший гость, правильный. Вы пока тут посидите, а я его встречу да сюда провожу.

Она вышла из кухни, оставив Васю наедине с детьми. Стоило ей скрыться в коридоре, как он изо всех сил попытался вырваться из пут, удерживавших его.

«Господи, да помоги же наконец-то! Я же пришел к Тебе!»