Марта спокойно смотрела на Васю и помахивала хвостом. Кажется, на этот раз у собаки не было никаких особенных предчувствий вроде того, которое заставило ее завыть возле парикмахерской.

«Что ж, может, это и к лучшему?» – заявил себе Вася.

Он повернулся, обнял детей, стоявших рядом, и закрыл глаза.

– Если вы хотите что-то сказать Богу или попросить Его о чем-то, то сейчас самое время, – хрипло проговорил он, поднял голову и замолчал.

Цепкая память юриста держала в себе множество молитв, но сейчас ее заполняла какая-то каша из их обрывков. Вася отчаялся подобрать текст, подходящий к такому случаю – да и был ли он? – хотел было остановиться на первой попавшейся и тут вспомнил.

Он лежит в кровати, повернувшись к Алле. Жена спит, порой тихо всхлипывая.

Это утро среды, и Вася не знает, кто сейчас живет там, за опущенными веками, проснувшись, взглянет на него этими родными серыми глазами? Аля, его любимая? Или бездушная кукла, в которую ее превратила эта мерзкая тварь?

Он лежит и совсем ничего не может сделать. Только ждать и смотреть. А еще – желать. Молча, стискивая зубы так, что скулы сводит, хотеть возвращения Али.

Тогда это помогло. Он вернулся из туалета, и увидел…

Вася ударил кулаком по стене, чтобы не дать водовороту воспоминаний утянуть себя на самое дно, где он превратился бы в беспомощный студень, который мог бы только дрожать да истекать слезами.

Помогло тогда, значит, сработает и сейчас.

Вася постоял еще немного, открыл глаза, взглянул на детей. Люба до сих пор стояла зажмурившись, Женя вертел головой, разглядывая надписи на стенах. Читать он еще не умел, но знал кое-какие буквы и, видимо, занимался тем, что отыскивал их в подростковых художествах.

Вася слегка подтолкнул детей к двери в квартиру, где, если верить Марте, жила ведьма. Люба споткнулась и ойкнула. Отец выругал себя за оплошность – мог бы сначала сказать дочери, чтобы глаза открыла! – и помог ей восстановить равновесие.

– Шприцы достаньте, – прошептал он, стараясь говорить совершенно обычно, будто они собирались перекладывать покупки, сделанные в магазине, в пакеты, которые и требовалось вынуть.

Вася подождал, пока дети сделают это. Люба немного заковырялась. Ее шприц зацепился за что-то внутри кармана.

Потом он поднял руку к кнопке звонка и проговорил:

– Как ведьма откроет, высовывайтесь из-за меня и стреляйте в нее. Поняли?

Дети кивнули, и Вася позвонил. За дверью раздалась красивая музыкальная трель, вариация на тему легендарной «I just called to say I love you». Вася опешил. Уж такого он никак не ожидал услышать.

Тут на пятачке вспыхнул свет. Дверь распахнулась.

– Заходите, гости дорогие. – На пороге, широко, добродушно улыбаясь, стояла та самая парикмахерша, одетая в серый домашний костюм с какими-то узорами розового цвета, вившимися по бокам штанов и рукавов.

Вася опомнился, поднял шприц и резко нажал на поршень. Он услышал легкое шипение справа и увидел тонкую струю. Люба среагировала едва ли не быстрее его.

Заряд отца угодил ведьме прямо в лицо, а дочкин – в грудь, закрытую тканью костюма. Да, конечно, он же так и не сказал ей, что целиться надо туда, где открытая кожа, идиот!

Вася возликовал. Он уже видел, как ведьма опрокидывается назад и хватается руками за лицо, а между ее пальцами начинают просачиваться струйки дыма. В ушах его зазвучал пронзительный визг агонизирующей твари.

– Спасибо вам, милые мои, – весело сказала ведьма. – Вы меня умыли да постирали. Ну-ка, маленький, брось мне свою игрушку. – Шприц, который держал Женя, успел испустить из себя короткую хилую струйку, упавшую на коврик у двери, а затем вылетел у него из рук. – Да входите уже наконец, раз в гости пришли.

Вася увидел, как его ноги перешагивают через порог и несут хозяина по коридору, услышал, как за спиной с мягким лязгом закрывается дверь. Он попытался засунуть руку в карман, где лежал мамин крестик, и не смог. Краем глаза отец видел детей, стоявших рядом.

– Тебе так хочется достать игрушку? – Ведьма смотрела на него, склонив голову. – Все никак не вырастешь, не набалуешься, Васенька. Зря только так много времени потратил. Как был мальчиком в мокрых штанишках, так им и остался. Может, мне надо было тебя еще тогда подстричь как следует? До конца?

А он уже почти не слышал, что говорила ведьма. Перед ним вставал зал парикмахерской, не этой, где стригли Женьку, другой. Той, в которую его водила мама, а позже он уже стал ходить туда сам. Там всегда было много света и замечательные мягкие кресла, которые он очень любил. Особенно после того как парикмахерши перестали ставить на сиденье небольшой ящичек, чтобы было удобней стричь малыша. В этом заведении работали добрые тети и один толстый дядя, который Васе никогда не нравился, так как шумно сопел и всегда выглядел грязным. Но одна из парикмахерш…

– Да-да, вот и свиделись, Васенька. Вижу, ты теперь помнишь бабушку Зою. А как описался на нашем первом свидании, помнишь? Мама твоя очень переживала, что сыночек так опозорился. Да и Аля тоже меня вспомнила бы, будь она еще жива.

Вася услышал, как ведьма походя произносит ласковое имя жены, и его замутило.

– Дочка твоя, красавица писаная, тоже. Тебе понравилась стрижка, Любушка? Да ладно, не гляди так, я ж и заплакать могу. Про сыночка, Васенька, я и не говорю. Ты им гордиться должен. Он у тебя умный мальчик, и глазки у него ой какие острые. Во всяком случае пока. – Ведьма отошла на пару шагов назад, осмотрела пленников. – Нет, не нравится мне, как вы тут стоите. Некрасиво. Ну-ка…

Вася ощутил, как его тело немного повернулось и прислонилось к стенке коридора между двумя комнатами. Дети встали напротив отца.

– Вот теперь хорошо, славно, – с улыбкой проговорила ведьма. – Вы друг друга видите. Что может быть лучше?

Женя почти не смотрел на Бабу-ягу. Он стоял у стены и глядел себе под ноги. Подошвы его черных осенних сапожек почти полностью утонули в волосах. Русые и черные, золотистые, каштановые и седые, вьющиеся и прямые – они покрывали собою весь пол, переплетались друг с другом. Этот диковинный пестрый ковер был живым. Волосы едва заметно шевелились. Некоторые прядки ненадолго приподнимались над поверхностью, и тогда они казались Жене волшебными змеями, ищущими жертву, или щупальцами осьминога, а затем снова опускались вниз.

Волосы росли на стенах и на потолке. Куда бы, до боли напрягая глаза, ни посмотрел Женя, он видел волосы.

– Ага, я вижу, тебе нравится моя квартира, – заметила ведьма и присела перед ним на корточки.

Женя посмотрел ей в глаза, и она засмеялась.

– Красиво, правда? Такое не каждый день увидишь, мальчик. Так что смотри, запоминай. Может, будешь как-нибудь в своей квартире ремонт делать, вспомнишь бабушку-парикмахершу, да что-нибудь похожее сотворишь. Хочешь? Ладно-ладно, можешь не отвечать.