белизны, но позже рассмотрела корчившуюся в каких-то немыслимых муках уже знакомую бестелесную сущность. Она разевала провал беззубого рта, размахивала руками с длинными и тонкими, словно гибкие ветки дерева, пальцами. Она будто таяла и уменьшалась, хирела, нервно сотрясаясь от какой-то невыносимой мучительной пульсации и собственного вопля. Свет жег ее. Разливался откуда-то сверху.

Джулия подняла голову и снова зажмурилась, не в силах вынести такую белизну. Взглянула сквозь ресницы и едва не выпустила руку Фацио. Она не увидела глазами — просто поняла сжавшимся сердцем. Лапушка. Словно маленькое раскаленное солнце. И от этого света сущность слабела, иссыхала и… сдыхала. Джулия чувствовала это. Но единственное, что сковало ее в это мгновение, — понимание того, что Лапушка тоже может исчезнуть. Погаснуть, раствориться. Погибнуть… С этим невозможно будет смириться.

Свет поблек. Медленно и мягко. Кошмарный вой прекратился, будто истончился и оборвался, и повисла оглушающая плотная осязаемая тишина. Пронзительная, звенящая. Неестественная. Полная мутного молочного марева, будто пара. Джулия не отрывала глаз от Лапушки. С замиранием сердца смотрела, как он обрел свой прежний вид и медленно опускался на пол, словно в толще воды. Сверкал хитрыми золотистыми глазами, точно его спускали мягкие заботливые знакомые руки. Он был жив и, казалось, совершенно здоров. Хвала Безликому богу!

Джулия посмотрела в сторону колодца. Лишь обычные старые камни. Больше ничего. От темных сил, царивших здесь, не осталось ни следа. Ни отблеска, ни отзвука, ни клочка сияющего голубого тумана. Все исчезло, будто привиделось в воспаленном кошмаре.

Джулия чувствовала себя опустошенной, беспомощной, но не от того, что Фацио забирал ее силу… Он ничего не забирал. Не мог… или не хотел. Джулия склонилась над ним, всматриваясь в спокойное лицо. Тронула вену на шее. Замерла, даже перестала дышать, лишь бы уловить самое слабое биение жизни, но под пальцами ничего не дрогнуло. Его сердце не билось. Джулия сцепила зубы, распахнула его куртку. Она уже знала, что увидит — рубашка была красной от крови. Она знала эти ужасные раны.

Не сейчас! Не теперь!

Джулия лихорадочно сжимала безвольную руку, трясла, заглядывая в лицо Фацио:

— Забирай! Ты слышишь? Все забирай!

Он оставался недвижим. Лишь ее дрожащий голос одиноко разносился в пространстве гулким сиротливым отзвуком.

Она порывисто обернулась к Лапушке:

— Вылечи его! Ты слышишь? Вылечи, Лапа!

Но Лапушка, как ни в чем не бывало, навострил уши и с банальным звериным любопытством наблюдал за ее нервными жестами. Он стал прежним Лапой. Маленьким милым лисенком с сизой шерстью.

Джулия вновь трясла руку Фацио. Изо всех сил, впивалась ногтями, чтобы понять, что он еще что-то чувствует. Но все было напрасно. Теперь казалось, что он стремительно холодеет. От ужаса бросало в холодный пот.

Джулия с силой уткнулась лицом в ладони, стараясь задушить рыдания, задрала голову:

— Помогите! Помогите!

Она знала, что здесь никто не услышит. Здесь нет Дженарро, нет слуг. Никого нет. Нужно бежать за помощью, и не важно, что Фацио может это не понравиться. Она попыталась встать, но ноги были ватными, ледяными, она не чувствовала ступней. Сердце кольнуло. Джулия вновь схватила безвольную руку и сжала изо всех сил:

— Ну же! Забирай!

Она замерла, мучительно вглядываясь в его лицо. Изо всех сил хотела уловить дрожание ресниц.

Тираниха… Неужели все из-за нее? Что бы было, если бы Фацио согласился? Джулия покачала головой сама себе, понимая, что он не мог согласиться. Тот Фацио, каким она его узнала. Это бы значило, что она жестоко обманулась. Отдать собственную мать? Она вновь покачала головой. Мать — есть мать, даже такая. Другой не было и не будет. Не будет… Джулии не хватало матушки. Нежных рук и ласковых глаз. Тихого голоса. Потеря, которую невозможно восполнить.

На мгновение показалось, что она почувствовала знакомое мягкое касание к щеке, легкое, как перышко. Джулия невольно улыбнулась, прикрыла глаза: у матушки были нежные белые пальцы. Но с годами воспоминания вытирались, изнашивались, словно сукно. Пройдет еще какое-то время, и они совсем поблекнут.

Джулия снова сжала руку Фацио, подняла голову и замерла. В белом молочном мареве, совсем рядом, едва-едва просматривалась женская фигура. Сердце отчаянно заколотилось, потому что не узнать эти очертания было просто невозможно. Матушка. Джулия боялась даже моргнуть, чтобы дорогое видение не исчезло. Лапушка оживился, в несколько резвых прыжков достиг призрачной фигуры и вскарабкался на бестелесные руки. Устроился, привычно уткнувшись носом в согнутый локоть.

Джулия не верила глазам, лишь смотрела, не в силах вымолвить ни слова. Матушка какое-то время гладила зверька, наконец, поцеловала его в макушку точно так же, как делала сама Джулия, и спустила с рук. Призрак опустился возле Фацио, было видно, как едва заметная ладонь прошлась по его груди. Снова и снова. Он разомкнул губы и судорожно вздохнул, открывая глаза.

Джулия протянула руку, стараясь коснуться туманного видения, но тронула лишь воздух. Ни тепла, ни плотности, словно невесомый дымок. Как она не силилась, не различала лица. И видение таяло на глазах, пока не осталось едва различимой дымки, которая бесследно исчезла. Но теперь Джулия точно знала — бестиарий лжет.

Глава 61

Фацио молчал, лишь смотрел, будто не решался вмешаться. Джулия словно очнулась, на мгновение испытав стыд — она все еще пребывала в плену желанного видения, пыталась рассмотреть родной силуэт там, где была пустота, и позабыла о израненном Фацио. Он освободил руку из ее хватки — Джулия все еще стискивала пальцы, не чувствуя этого жеста. Ладонь тут же заломило, и Фацио, будто зная, потер ее и поднес к губам. Целовал от запястья до кончиков пальцев. Притянул Джулию к себе, коснулся губами виска:

— Я тоже видел.

Она отстранилась, с недоумением смотрела в его лицо, будто не понимала, что он имел в виду. Но, тут же, нахмурилась:

— Твои раны…

Фацио опустил голову, с нажимом провел ладонью по груди, по окровавленной рубашке:

— Ничего нет... И Темного дара больше нет. Лишь благодаря тебе. Тебе одной. — Он осыпал легкими поцелуями ее лицо: — Ты — мой свет.

Джулия смущенно улыбалась, но не знал, что возразить. Она едва ли понимала, что только что произошло. Фацио, наконец, отпустил ее:

— Такое чувство, будто меня изнутри выскребли ложкой, оставив дыру. — Он утер лицо ладонями: — Кто это был? Твоя матушка?

Джулия лишь рассеянно кивнула. Она уже и сама с трудом верила, что матушка только что была здесь. Она покачала головой:

— Я ничего