У меня стучит в висках.

– Конечно. Если она не спит и хорошо себя чувствует. Джош сказал, она заболела.

Парнишка кивком зовет меня за собой:

– Идемте.

Прохожу следом за ним через гостиную, украшенную в теплых коричневом, лиловом и золотистом тонах и через коридор вступаю в общую комнату с большим плюшевым диваном и удобными креслами. В одном из этих кресел у окна сидит бабушка Джоша.

– Бабушка, эта дама работает с Джошем.

Я не представилась, а парнишка не удосужился спросить, как меня зовут. Быстро выходит из комнаты.

Пожилая женщина оборачивается и смотрит на меня. Я едва не плачу. У нее поседели волосы, лицо испещрено морщинами, однако карие глаза по-прежнему такие же добрые и честные, какими я их запомнила.

– Миссис Швайгер, – произношу я дрожащим голосом.

Лицо ее просияло – она узнала меня! Берет что-то с колен и кладет в коробочку на столике, что стоит возле нее.

– Мелисси!

Пытается встать, но я сама к ней подхожу и присаживаюсь рядом. Берет обеими руками мое лицо. Глаза ее наполняются слезами.

– Ты только посмотри на себя! Такой красавицей выросла!

У меня защипало в горле, по лицу ручьями заструились слезы. Мы не виделись почти тридцать лет, но я всю свою жизнь любила эту женщину, как родную мать.

– Мне сказали, вы болеете, – говорю ей, смахивая слезы с лица.

– Болела. Сейчас мне гораздо лучше.

– Так почему же вы не поехали сегодня утром в больницу?

Пожимает плечами.

– Ну, сегодня хуже, чем вчера… А завтра мне будет лучше, чем сегодня. Мы с Альбертом переехали в Альбукерк восемь лет назад. Думали, тут хорошая погода, благоприятная для исцеления от всяких болезней. И что в итоге? Я все равно захворала.

Мне очень приятно снова слышать ее голос, наблюдать за жестами.

– Ты здесь, – произносит она таким тоном, будто ждала моего прихода. – Такая красивая! Такая умная! В школе ты была очень способной. Всегда приносила пятерки по правописанию и математике. Чем ты занимаешься?

– Всего лишь работаю в почтовом отделе в универмаге Уилсона.

– Что значит «всего лишь»? Мой Эл всего лишь работал на складе в супермаркете, а потом в один прекрасный день стал управляющим. «Всего лишь» – ненужные слова. Чушь собачья. Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями в почтовом отделе и достаточно умна, чтобы добиться повышения.

Она искренне верит в то, что говорит. Берет с журнального столика коробку и улыбается.

– Я всегда за тебя молюсь, Мелисси. – Поднимает крышку и вытаскивает стопку фотографий. – Каждый день вынимаю эти фото, смотрю на них и молюсь.

Она одну за другой раскладывает передо мной карточки и называет имена всех, кто на них изображен.

– Джош, Эрик, Тейлор, Ариана, Дрю, Тадж и Азия – мои внуки. Карла, Майк, Мадден, Грейс, Луи и Джен – дети со своими супругами. А вот мои приемные дети.

Она протягивает мне фото. На нем – мальчик лет шести стоит перед многоквартирным домом, где мы с Рамоной жили по соседству со Швайгерами.

– Помнишь его? Брюса Линтона с верхнего этажа? У него постоянно текло из носа.

Конечно! Он же играл со мной и Луи каждый день! Вредный такой…

Миссис Швайгер смеется.

– Боевой был парнишка! Сейчас работает начальником пожарной охраны где-то в Калифорнии. А вот… – Она перебирает фото, отыскивает, что хотела мне показать. – Вот родители Брюса. Помнишь их?

Киваю.

– Милые люди. Отец умер от сердечного приступа пару лет назад, а мать живет недалеко от Брюса.

Кладет очередную фотографию мне на колени.

– Это Рейчел. Она примерно ровесница Карле, так что ты ее, наверное, и не помнишь.

– Она всегда носила толстую косу, – говорю я, разглядывая изображение.

– В тот день ее как раз постригли. Живет сейчас во Флориде, школьный учитель.

Она продолжает перебирать фото.

– Вот Томми; не знаю, где он теперь. Гарланд жил с нами по соседству, когда мы переехали. Работает с компьютерами. Ронни – полицейский в Вайоминге…

Она все рассказывала и рассказывала, разглядывая потрепанные фото детей, которые и не узнали бы ее, если бы случайно встретили на улице. А она все равно за них молилась.

Протягивает очередное фото. На нем я лет в девять стою в зеленых шортах и футболке в желтую полоску вместе с Карлой, Мэдденом и Луи перед колесом обозрения на окружной ярмарке.

– Я каждый день смотрела на твое лицо и молилась за тебя.

Рассматриваю фото, качаю головой.

– Просила, чтобы Господь берег тебя и направлял. Тебя и твою маму.

– А вы помните, какая у меня была мама? Не думаю, что молитвы помогали.

Она накрывает мою ладонь своей и говорит, понижая голос:

– Я знаю, тебе в то время приходилось непросто. Я молилась, чтобы ты была сильной и не сдавалась. Вижу, что так и вышло. Да ты только посмотри на себя! У тебя такие добрые, лучистые глаза. – Она наклоняется ближе, сжимает мою руку. – Я уверена, мама очень тобой гордится.

– Рамона умерла меньше двух недель назад.

Она громко вздыхает.

– Мне очень жаль, голубушка.

Слезинка сбегает по моей щеке. Смахиваю ее пальцем.

– Как это случилось?

– Одна в своей квартире. Сердце.

Миссис Швайгер гладит меня по спине, наклоняется к журнальному столику за салфетками. Протягивает мне две.

– Какой она была в последнее время?

Качаю головой, пытаясь подобрать слова.

– Все такая же.

Больше о Рамоне сказать нечего.

– Мне очень плохо…

– Естественно, – перебивает меня миссис Швайгер.

– Нет. Вы не так поняли. – Горло судорожно сжимается, я с силой выдавливаю из себя слова. – Мне очень плохо, потому что Рамона умерла, а я чувствую облегчение.

Она с мокрыми глазами улыбается и гладит мою руку. Сидим в тишине. Я знаю, что миссис Швайгер пытается вспомнить и сказать о Рамоне что-нибудь хорошее. Тщетно.

– В твоем сердце найдется место для мамы.

Смотрю на нее.

– Обязательно. Однажды, когда-нибудь. Ты многое вспомнишь и сохранишь в памяти. Будешь любить ее по-своему… В тебе всегда было столько любви, Мелисси!

Слова комом застревают в горле.

– Вы меня не знаете.

– Я знала тебя, когда ты была ребенком, и вижу сейчас.

Чувствую, как из уголка глаза скатилась слезинка и змейкой поползла по щеке. Миссис Швайгер промокнула ее салфеткой и притянула мою голову себе на плечо.

– Я любила тебя, как родную, Мелисси.

От этих слов я плачу еще сильнее.

– Ты всегда была особенным ребенком.

Мне не говорили ничего подобного с тех пор, как я в детстве гостила у нее в квартире. Прижимаю салфетку к глазам. К одному, потом ко второму. Миссис Швайгер сидит со мной рядом в тишине. Я плачу, а она ободрительно поглаживает мою руку.

– Чувствовать облегчение вполне нормально. – Поднимаю на