«Но Айше-то, Айше-то хороша! – не без раздражения думал он, входя в лифт и оглядывая себя в зеркале. Все было в порядке, солидно и безукоризненно. – Никогда ничем не интересуется, кроме своей литературы. Октая практически выгнала, хоть он и не жаловался, но понятно же! В Англию она едет! Это-то прекрасно, но ведь возраст, не девчонка уже. Орхана Алтынеля она не знает! Небось, и имени премьер-министра не знает, в поднебесье порхает, среди голубых роз. Интересно, зачем я ему понадобился? Неужели у него целого штата адвокатов нет? Или что-то очень конфиденциальное – такое, что старому знакомому не доверишь?»

Дверь открыла эффектная, нарядная женщина средних лет. Подала красивую холеную руку, сверкнувшую кольцами и звякнувшую браслетами.

– Добрый день, госпожа Фатма.

– Можете звать меня Фатош. Мы ведь знакомы, не так ли?

Конечно, он как-то видел ее у Айше, но, по своему обыкновению, не обратил внимания на ее яркую внешность. А надо было…

– Конечно, конечно. Мы встречались у моей сестры, если вы меня помните.

– Разумеется, помню, – кокетливо улыбнулась Фатош. – Проходите, пожалуйста. Орхан вас ждет.

Она неторопливо поправила пышные длинные волосы и сделала приглашающий жест в сторону гостиной. Повеяло сладковатыми дорогими духами и еще чем-то приятным, парфюмерно-косметическим.

«Шикарная женщина», – мимолетно подумал Мустафа.

Двери в гостиную не было: вместо нее была сделана причудливой формы арка, украшенная лепниной и искусственными цветами. Просторная гостиная, больше, чем у Айше, но, кажется, такая же, как у Сибел? – была дорого и продуманно обставлена. Мебель обита кремовым велюром с крупными бежевыми цветами, лепнина маскировала карниз и переход от потолка к стенам, спускаясь по углам чуть ли не до пола, красивые люстры отражались в зеркалах, вделанных над ними в потолок и окруженных все той же лепниной. Кремовые кружева на занавесках и скатерти, казалось, продолжали витиеватые линии вылепленных из гипса растительных орнаментов, переходивших и на толстые светло-бежевые ковры явно не местного производства. Двери, пол, стены – все в этой квартире говорило, нет, почти кричало о том, сколько сил и средств, времени и денег вложено во все это, в каждый ее уголок.

Дорогие – и хорошие! – рамы украшали хорошие – и дорогие? – картины, буфет переливался хрусталем от падавших из окна солнечных лучей, которые отражались и в огромном овальном зеркале, повешенном напротив окна и увеличивавшем и украшавшем комнату.

«Эмель бы скривилась, глядя на все это великолепие», – пришло в голову Мустафе, хотя он сам был бы не прочь, чтобы его собственная гостиная выглядела бы так же. Но тогда, вероятно, и его жена выглядела бы иначе – так, как эта кремово-ванильно-кружевная Фатош. Красивая, ничего не скажешь, но такая… перламутровая, нарядная, не подойдешь. И откровенно дорогая.

Мустафа быстро понял, почему комната показалась ему гораздо больше гостиных сестры и Сибел: все дело было в окне. Оно было увеличено до максимально возможных размеров, доходя почти до потолка и начинаясь где-то на уровне колена.

И он тут же понял, что сделано это было не только ради украшения интерьера.

Потому что у низкого подоконника, положив на него одну руку, сидел хозяин квартиры. Сидел в инвалидном кресле – но так, словно на троне. Увеличенное книзу окно позволяло ему любоваться пейзажем, чем он и занимался перед тем, как вошел адвокат.

Старик не спеша немного развернул кресло и внимательным взглядом черных глаз окинул Мустафу.

– Удивляетесь? – спросил он. – Зачем это мне понадобился незнакомый адвокат, не так ли?

– Вовсе нет, господин Орхан. Это ваше право – пригласить любого адвоката, – сдержанно ответил Мустафа.

– Да ладно вам. Не притворяйтесь. Разве вы не похожи на свою сестру? Ни к чему эти церемонии. Я подам вам пример и скажу правду. Адвокатов у меня полно. Но они все так или иначе связаны с моей бывшей семьей и ведут дела моих сыновей. Поэтому я опасаюсь, что они могут сделать что-нибудь не так, как мне нужно. Если им хорошо заплатят или пообещают долю в прибылях. А вы этого не сделаете. Просто потому, что не сумеете. И они вас не разыщут, чтобы подкупить. Вам плачу я – и только я. И вы работаете только на меня. И на Фатош, когда меня не станет. С этим ясно? Тогда садитесь сюда. Нечего изображать почтительность. Вам все понятно?

– Да, господин Орхан. Я предвидел что-то подобное. Когда человек вашего уровня решает обратиться к малоизвестному адвокату, это озадачивает.

– Не прибедняйтесь. Вы достаточно известны. Я не позвал бы неизвестно кого. Я навел справки: у вас хорошая репутация. И хорошая сестра, – старик лукаво улыбнулся. – Я знаю толк в женщинах. В золоте, бриллиантах – и в женщинах. Правильно, Фатош?

Жена улыбнулась в ответ.

– Подать кофе? – спросила она.

– Подай. И уходи – как договорились.

– Меня отсылают. Можно даже сказать «выгоняют», – за ее легким, игривым тоном угадывалось недовольство и скрытая обида.

– Ну-ну, деточка. Я собираюсь составить завещание, и тебе причитаются такие суммы, о которых тебе знать не надо. А то начнешь ждать моей смерти, а? – господин Орхан засмеялся неприятным притворным смехом.

– Вот так всегда! Лишь бы надо мной посмеяться при посторонних!

– Господин Мустафа уже не посторонний, а твой собственный адвокат. Ожидающий кофе.

Фатош снова улыбнулась и вышла из гостиной. Красивой, какой-то продуманной походкой. Вместо домашних тапочек на ногах у нее были босоножки на каблучках, которые почему-то не стучали, позволяя ей ступать совершенно бесшумно, хотя обычно тонкие каблуки такой высоты…

– Посмотрите пока вот это, – старик протягивал Мустафе несколько сколотых скрепкой листов бумаги с напечатанным текстом. – Только без комментариев. Пока, – он выразительно показал глазами на арку, за которой скрылась его жена.

Мустафа взял поданные ему документы, начал читать – и удивляться.

«Совсем непонятно. Это же нормальное, юридически грамотное завещание. Явно составленное профессионалом. Зачем же ему я? Ладно, подождем, сейчас все прояснится».

Бесшумно, как большая грациозная кошка, вернулась Фатош с небольшим, наверное, серебряным подносом. Поставила одну чашку кофе около адвоката, вторую на специальный столик около кресла, который, судя по всему, мог становиться выше или ниже и легко перемещаться при малейшем движении руки инвалида. Старик чуть тронул столик, придав ему удобное для себя положение, и выжидающе посмотрел на жену.

– Я уже ухожу. Буду у соседки. Если что-нибудь понадобится…

– Не волнуйся. Ты прекрасно уходишь и по полдня не бываешь дома, и ничего не случается. Собаку возьмешь?

– Да, заодно погуляю с ней. К тому же она может помешать вашему совещанию. Я так поняла, что еще кто-то придет?

– Придут, милая. Нотариус и свидетели.