быть в доле, – заявляет Ханна. – Вы должны встроить меня в схему и поделиться прибылью. Однако мне требуются гарантии безопасности. Отдайте мне каталог Холтов, тот самый, который вы, видимо, надежно припрятали. Готова съесть свою шляпу, да и вашу тоже, если каталог погиб во время наводнения. Только наивная Джослин может поверить в подобную чепуху. Отдайте каталог, и взамен получите мое молчание, ну и долю свою сохраните. Серьезно – я полагаю, что могла бы быть вам полезна. Например, в качестве старенькой леди, которая обнаружила у себя на чердаке старинный холст и просит его оценить. Представляете себе выражение лица какого-нибудь старого чудака из «Сотбис» или «Кристис», когда я заявлюсь туда с пыльным полотном старого мастера?

Господи, этого просто не может быть… Ханна не может работать с нами! Джослин дает ей все возможности все глубже и глубже влезать в нашу жизнь. Нам никогда от нее не освободиться…

– Мне необходимо обсудить твое предложение с остальными участниками.

– Хорошо, только долго не тяните.

– Я понимаю.

На самом деле я намерена тянуть столько, сколько возможно.

– Ну и прекрасно, – удовлетворенно вздыхает Ханна. – Нет покоя грешникам на этой земле. Ладно, мне нужно придумать, какое угощение состряпать Руби к чаю.

Я готова взмолиться, чтобы она не причиняла вреда девочке, но не смею открыть рта. Боюсь, что подобные просьбы лишь побудят Ханну переключить внимание на мою внучку. И все же у меня вырывается:

– Прошу, не разрушай жизнь Джослин!

– А почему нет, черт возьми? – оживляется няня. – Она ведь мою разрушила!

Так вот в чем дело… Ханна наконец открыла свои карты: конечно, ей нужны деньги, и она выдоит из нас все, что только можно, однако еще больше ее интересует месть.

Во всяком случае, теперь наступает полная ясность. Меня сковывает страх, и в то же время я ощущаю в себе способность дать бой. Меня вдруг осеняет. В душе загорается слабенький огонек, который я не позволю задуть. Мне всегда удавалось выпутываться из сложных ситуаций.

Я столько раз спасала себя и Александера, что в это сложно поверить. Я еще не проиграла!

– Джослин никогда не согласится на участие в преступной схеме. Разве что ты попросишь ее об этом сама. Мне она точно помогать не будет; боюсь, ей доставит удовольствие, если я окажусь за решеткой. Я не внушаю ей ничего, кроме отвращения, и ты прекрасно об этом знаешь, потому что сама приложила к этому руку.

Ханна затихает, обдумывая мои слова.

– Что ж, не исключено, что вы правы. Хорошо, я займусь этим вопросом. Полагаю, что могу рассчитывать на вашу поддержку.

– Разумеется.

Я держусь ровно до тех пор, пока она не выйдет из гостиной. Остаюсь в кресле, уставившись на озеро за окном. План у меня имеется, однако у него есть недостаток: я не сумею осуществить задуманное в одиночку. Джослин должна мне помочь. Другое дело, что наступили такие времена, когда ни к одной из моих просьб она не прислушается.

Боль в запястье становится невыносимой, и меня начинает тошнить. Деваться некуда – придется принять обезболивающее. Болит так, что мне не удается вскрыть пакетик из фольги, в котором упакованы пилюли, и я переворачиваю вверх дном коробку с таблетками, оставшимися от предыдущего назначения. Лекарства высыпаются на кровать, и я принимаю две таблетки. Собирая пилюли, обращаю внимание, что их далеко не так много, как я рассчитывала. Снова встряхиваю коробку, но она пуста. Нет, так мало остаться просто не могло!

На будущее придется каждый раз пересчитывать остаток. Что-то здесь не так. Обессилев, я ложусь в постель.

Позже, когда ко мне заходит Руби, предупреждаю ее:

– Обещай, что никогда больше не станешь забираться на стену вокруг сада и не будешь совершать другие шалости, которые я тебе до сих пор позволяла. Никаких больше рискованных трюков, Руби. Пожалуйста, пообещай мне, дорогая! Когда снова станет можно, я тебе скажу.

– Ладно, не буду, – клянется внучка.

Сейчас она – просто образец невинности и примерного поведения, но насколько я могу ей доверять?

1985

Ханна выгуливает собак Холтов – Джеда и Бижу. С Бижу она обращается грубо: золотистого спаниеля с глазами лани подарил Вирджинии Александер, однако та предпочитает Джеда, последнего кобеля в длинной династии черных лабрадоров. Александер положил ей начало, будучи еще почти мальчиком. Они проходят по подъездной аллее Лейк-Холла, где садовники сгребают в большие кучи палую листву, и сворачивают на бегущую сквозь лес пешеходную дорожку.

Со стороны деревни нетвердой походкой приближается женщина, и Ханна изучает ее непрезентабельную одежду и обувь. Наконец они встречаются глазами. Сердце Ханны дает сбой: перед ней Джин. Старая подруга и в прошлый раз была навеселе, а сегодня явно перебрала.

– Черт бы меня побрал! – восклицает она. – Вот оно и утешение для усталого путника! Я уж думала, что заблудилась. Шла к тебе в гости.

– Я на службе, – отвечает Ханна. – Сейчас неподходящее время. Надо было сперва позвонить.

– Чем занимаешься?

– Выгуливаю собак, потом пойду за покупками.

На самом деле поход в магазин не входит в ее планы, однако Ханна не желает, чтобы Джин увязалась с ней в Лейк-Холл.

Бродяжка вздыхает, уныло опустив плечи.

– Могу я составить тебе компанию? Правда, я совсем вымоталась, так что быстро идти не смогу.

Они бредут по тропе посреди густого леса. С листвы еще капает – недавно прошел дождь. Дорожку пересекает фазан, и собаки бросаются в погоню.

Джин тащится со скоростью маленького ребенка и капризничает, как дитя. Чем больше старая подруга ноет, тем большее презрение охватывает Ханну. Послушать Джин – так плохо все на свете: и промокшие ботинки, и отсутствие сигарет, и бог весть что еще. Незваная гостья не представляет, как доберется до дому, ведь в кармане ни шиша, все потратила на билет до Даунсли. Имеются у нее проблемы и более масштабного характера: крайняя нужда, предательство парня и семьи, да еще и мерзавцы из службы социальной защиты угрожают урезать пособие… Ханна выслушивает жалобы молча, не останавливаясь, и вдруг Джин цепляет ее за локоть.

– Я тут подумала, – говорит она. – Не найдешь ли ты мне подходящее место в доме? Мы могли бы работать вместе.

Ханна содрогается от ужаса. До этой секунды она опасалась лишь, что Джин явилась, чтобы утащить ее обратно в сточную канаву как раз в тот момент, когда у Ханны есть основания собой гордиться. Наконец она привлекла к себе внимание Александера.

– У меня там нет права голоса, – осаживает она подругу.

– Но замолвить словечко ты в