понаблюдать за ходом упражнений. Очень, знаете ли, хочется оценить само течение гимнастических упражнений, и отследить Вашу индивидуальную реакцию на каждое из движений. У Вас нет возражений против моего присутствия?

— Я совершенно не возражаю против Вашего присутствия, Антон Яковлевич. У меня нынче появился вопрос, который я хочу адресовать Петру Николаевичу.

— Отвечу со всей откровенностью! — объявил я.

— Пётр Николаевич, мне очень симпатична сама идея гимнастики. Единственное, что внушает опасения, это туалеты, в которых придётся двигаться. Согласитесь, в платье неудобно, да и оно будет задираться…

— Ах, Ирина Георгиевна, это совершеннейшая малость! — улыбнулся я — Посмотрите, на рисунках женщины обряжены в просторные штаны и блузы. Наверняка в вашем гардеробе имеется нечто подобное.

— О да! — оживилась Ирина Георгиевна — Обождите меня здесь, я скоро вернусь.

Пока Ирина Георгиевна отсутствовала, я вызвал слуг, и они принесли несколько ковриков разметом полтора на два метра. Лейб-акушер освидетельствовал их и нашел пригодными для выбранной цели. Вскоре, ну как вскоре… всего лишь через полтора часа, вернулась Ирина Георгиевна, но не одна, а в компании с двумя молодыми женщинами, если не ошибаюсь, своими фрейлинами. Женщины тоже были беременны, и тоже на небольших сроках — животики не слишком выступали у них из нарядов. Но сами наряды!!! На государыне и её фрейлинах были надеты восточные шальвары из полупрозрачного шёлка, затканного золотыми и серебряными цветами и звёздами. Блузы (право, не знаю как называют в Турции этот элемент одежды) тоже ничего не скрывали, поскольку были ещё прозрачнее, и если бы не трусики и лифчики, дамы просто стремились бы на полотно в стиле «ню». На ножках дам были богато украшенные турецкие туфельки без каблуков, а на очаровательных головках — тюрбаны и небольшими вуалями.

Нет, что ни говори а восточные наряды лучше подчёркивают красоту женщин, чем европейские.

— Мой повелитель, мы готовы к выполнению любых ваших пожеланий! — поклонилась Инес-Сарита.

Чёрт возьми! Как они это делают? Казалось бы ничего сверхъестественного, обычные казалось бы слова и движения, но я готов взорваться от вожделения. Гурии! Одалиски!

— Царица моих грёз, я желаю чтобы вы с подругами приступили к выполнению комплекса гимнастических упражнений, очень полезных для дам в интересном положении. Я же, с вашего позволения, буду аккомпанировать вам на рояле. Вы не возражаете?

— О, это превосходная идея!

Я занял место за роялем, а лейб-медик принялся объяснять ход каждого упражнения, и а потом стал подавать команды. Дамы двигались с большим удовольствием, изяществом и откровенно эротично. Да… Была у меня мысль приглашать мужей этих женщин для помощи своим супругам во время гимнастики, но это неправильная мысль. Ну её к чёрту эту идею. Уж на что я верный муж и вообще стойкий оловянный солдатик, но и я начал с большим интересом поглядывать на фрейлин Ирины Георгиевны.

Не нужно. Лишнее это.

После занятий Антон Яковлевич освидетельствовал состояние женщин, нашел его превосходным, и дамы весело переговариваясь отправились в душ, а мы с лейб-медиком — в мой кабинет.

— Каково ваше мнение о гимнастике для беременных теперь, Антон Яковлевич?

— В высшей степени превосходное, Пётр Николаевич. Если позволите, я распоряжусь издать ваш альбом в виде брошюры, и разошлю её во все имеющиеся кафедры акушерства и гинекологии, а также во все родильные дома.

— Только не надо упоминать меня в качестве автора.

— Воля Ваша, Пётр Николаевич, в качестве автора я Вас не упомяну, но слух о Вашем авторстве всё же запущу.

— Вот те раз… Зачем же запускать слух?

— Видите ли, Пётр Николаевич, без всякой лести сообщаю, что у Вас сложилась совершенно определённая репутация как в научном и инженерном сообществе, так и в среде обывателей. Все Ваши идеи оказываются очень успешными и полезными, а потому простое указание или даже намёк на Ваше авторство обеспечивает благожелательное отношение публики и врачебного сообщества.

— Ну раз так… Запускайте свой слух, не возражаю.

* * *

Франция оказалась крепким орешком, впрочем это не удивительно: по Великобритании мы ударили в разгар политического и национального кризиса, когда в метрополии подняли голову сепаратисты, мечтающие о независимости Шотландии, Ирландии и Уэльса. Политический кризис был резко усилен финансовым кризисом, что неудивительно: они всегда идут рука об руку. Военное поражение, не фатальное в других условиях, создало кумулятивный эффект, и пожалуйста: Великобритания развалилась.

Но во Франции этот номер не прошел. Да, нам удалось кое-где найти местечковых националистов, и эти мутные личности даже сумели организовать вокруг себя некоторое количество людей… Но это крохи. Основная масса французского общества осталась верна флагу. Но деньги нацикам мы всё равно продолжали платить: их услуги понадобятся, когда после военных поражений возникнет политический кризис. Но его время ещё не пришло.

Войска Испании и Германии вторглись во Францию с юга и востока, и повели наступление на Париж. Для немцев этот путь был знаком: совсем недавно они успешно били французов во время франко-прусской войны тысяча восемьсот семидесятого — семьдесят первого года. Французы тоже не забыли уроков той войны и желали дать достойный отпор тевтонам, вследствие чего лучшие части оказались на востоке. Испанцев, так уж получилось, сдерживали второсортные как по составу и выучке, так и по вооружению войска. В то же время Альфонс Двенадцатый, желая продемонстрировать возрождение былой мощи Испанской империи, провёл тщательную подготовку к войне, обратив самое пристальное внимание выучке солдат, а в особенности офицеров всех уровней. С нашей помощью, и с помощью Германии в Испании