– То, что в белом, – принимать внутрь, в красном – наносить на раны, – объяснила госпожа Ван, передавая мужу два маленьких фарфоровых пузырька. – Я слышала от Жань-эра, что последние несколько дней старейшина Юйхэн чистит каменных львов на мосту Найхэ. Думаю, вы сможете найти его там.

Забрав пузырьки с лекарствами, Сюэ Чжэнъюн понесся к мосту Найхэ.

Чу Ваньнин и впрямь оказался там. В это послеобеденное время все ученики были на занятиях и по мосту почти никто не проходил. Лишь одинокая фигура Чу Ваньнина, изящная и несгибаемая, возвышалась на нефритовой дуге моста. По обе стороны от него тихо шелестели листвой деревья. Гибкий и стройный, будто стебель бамбука, человек в белых одеждах выглядел воплощением чистоты и благородства.

Подойдя к нему, Сюэ Чжэнъюн с жизнерадостным смехом произнес:

– Любуетесь рыбками, старейшина Юйхэн?

– Глава, должно быть, изволит шутить, – ответил Чу Ваньнин, покосившись на него. – Эта река впадает в Желтый источник царства мертвых. Откуда в ней взяться рыбам?

– Ха-ха… Да я просто пошутил. Вы блещете изяществом и утонченностью, однако вам недостает чувства юмора. Боюсь, так вы никогда не найдете себе супругу.

Чу Ваньнин молчал.

– А, кстати, вот, возьмите. Это лекарство, которое сделала для вас моя жена. То, что в белом, принимайте внутрь, а то, что в красном, втирайте в раны. Эти снадобья очень хорошо помогают. Пожалуйста, возьмите.

Поначалу Чу Ваньнин не хотел брать пузырьки, но взглянул на сияющее лицо Сюэ Чжэнъюна, который высоко ценил лекарства, изготовленные руками его жены, и не смог отказать.

– Премного благодарю, – ровным тоном сказал Чу Ваньнин, принимая снадобья.

По натуре Сюэ Чжэнъюн был человеком грубым и неуклюжим в общении, но с Чу Ваньнином вел себя крайне осторожно, о многом не осмеливаясь говорить прямо, поэтому следующие свои слова он произнес только после некоторых размышлений:

– Юйхэн, через три года в горах Линшань вновь состоится встреча представителей всех школ совершенствующихся, где талантливые молодые люди соберутся вместе, чтобы посостязаться в боевых искусствах. Каковы, по вашему мнению, шансы на успех у Мэн-эра и Жань-эра?

– Трудно сказать, что будет через три года, – ответил Чу Ваньнин. – Я лишь знаю, что сейчас для продвижения вперед Мо Жаню не хватает стремления, а Сюэ Мэн чересчур самонадеян и склонен недооценивать противника. Оба еще не готовы.

Чу Ваньнин говорил прямо и безжалостно, не ходя вокруг да около. Сконфуженный Сюэ Чжэнъюн невнятно пробормотал:

– Ох, эти мальчишки…

– Они уже не дети, а вполне взрослые молодые люди, – отрезал Чу Ваньнин.

– Так-то оно так, однако им нет еще и двадцати, – заметил Сюэ Чжэнъюн. – Мне же, как отцу и дяде, сложно быть беспристрастным, ха-ха…

– Если дитя растет, ничему не учась, – это ошибка отца; если же его учат без должной строгости, это говорит о нерадивости учителя, – произнес Чу Ваньнин. – Если в будущем эти двое пойдут по кривой дорожке, виноваты будем мы с вами. Разве можно в таких обстоятельствах оставаться пристрастным?

Сюэ Чжэнъюн ничего не ответил.

– Глава, должно быть, помнит тех двух «любимцев Небес» из духовной школы Жуфэн, что в Линьи? – продолжал Чу Ваньнин.

При упоминании об этом сердце Сюэ Чжэнъюна невольно сжалось.

Двадцать с лишним лет назад в Жуфэн, крупнейшей из духовных школ Верхнего царства, жили двое братьев. Одаренные от природы, оба с юных лет блистали талантами: в десять лет они уже могли в одиночку побеждать столетнюю нечисть, а в пятнадцать создавали собственные техники. Уже в этом возрасте они были достаточно сильны, чтобы основать собственные духовные школы.

Двум тиграм, однако, не ужиться на одной горе. Обладая одинаково выдающимися способностями, братья в конце концов рассорились. В тот год во время сбора заклинателей в горах Линшань младший брат подсмотрел и присвоил одну из тайных техник старшего, из-за чего все представители духовных школ, включая старшее поколение, тут же от него отвернулись. После окончания состязаний отец сурово покарал младшего сына, однако честолюбивое сердце не смогло смириться с неудачей. С того дня он затаил в душе злобу и встал на неправильный, извращенный путь совершенствования. Конец его был печален: юноша в итоге утратил человеческий облик и вконец лишился рассудка, превратившись в настоящего монстра.

Упомянув об этой старой истории, Чу Ваньнин, несомненно, хотел сказать Сюэ Чжэнъюну: да, Сюэ Мэн и Мо Жань невероятно талантливы, однако то, что творится у человека в душе, гораздо важнее знания любых техник и заклинаний.

К сожалению, Сюэ Чжэнъюн умел быть строгим и серьезным только с самим собой и с собственными учениками – безмерная любовь к сыну и племяннику мешала ему добросовестно их воспитывать. Поэтому он не внял словам Чу Ваньнина, а лишь хохотнул, заявив:

– Уверен, с таким наставником, как старейшина Юйхэн, они точно не пойдут по пути тех братьев.

Чу Ваньнин покачал головой:

– Человеческая натура упорна. Без должной решимости ее не изменить.

Его слова невольно встревожили Сюэ Чжэнъюна, который не мог понять, не скрывалось ли в них какого-то намека. Поколебавшись, он не выдержал и спросил:

– Юйхэн, верно ли, что вы… Ох, только прошу, не сердитесь на то, что я скажу. Вы относитесь к моему племяннику с некоторым презрением, не так ли?

Чу Ваньнин имел в виду вовсе не это; более того, он и не предполагал, что Сюэ Чжэнъюн настолько неправильно его поймет, поэтому на миг растерял все слова.

– На самом деле для меня не так важно, смогут ли они блестяще проявить себя через три года, – продолжал взволнованный глава. – В особенности Жань-эр. На его долю сызмальства выпало немало тягот, и неудивительно, что он по натуре слегка строптив и непослушен. Надеюсь, вы не станете испытывать к нему неприязнь лишь из-за того, что он вырос в веселом доме. Ах, этот мальчик – единственная родня, которую оставил в этом мире мой старший брат. В душе я всегда чувствовал себя виноватым перед ним…

Тут Чу Ваньнин перебил Сюэ Чжэнъюна:

– Уважаемый глава, вы меня не так поняли. Я вовсе не презираю его. Если бы происхождение Мо Жаня имело для меня значение, разве я принял бы его в ученики?

Видя, как громко и уверенно он это сказал, Сюэ Чжэнъюн радостно ответил:

– Вот и славно, вот и хорошо.

Взгляд Чу Ваньнина вновь упал на клокочущий под мостом бурный речной поток, и он замолк, глядя на вздымающиеся волны, что яростно шумели, будто борясь друг с другом.

К сожалению, как и в прошлой жизни, разговор двоих людей на мосту и признание Чу Ваньнина заглушил звук бурлящей воды.

И Мо Жань так и не