– От Тони ничего не было? – вырвалось у меня.

– Нет.

Тон Джульет был гораздо менее сердитым и гораздо более взволнованным, чем раньше. Она начала причитать что-то насчет «Что, если с ним что-то случилось?», и «Что, если он пострадал?», и «Ребенок вот-вот родится», но я не слушала. Как я могла пользоваться ушами, отсутствуя в собственном теле? Мое сознание сидело на ветке дерева над моей головой, глядя вниз, на поблекшее пятно крови на месте убийства первой жертвы Рыцаря и на выцветший красный «Корвет» 1980 года, возможно, знаменующий вторую.

– Биби?

…

– Биби!

– Что? Ой, прости… Я…

– Что, если он попал в аварию?

– Я… я не знаю. Я не знаю, что могло случиться. Можно к тебе приехать?

– Да. Приезжай, пожалуйста. А то я только и делаю, что без конца набираю его номер.

Я сказала, что скоро буду, и автоматически выключила телефон, не отводя глаз от облезлого красного «Корвета» с той стороны забора. И, пока я там стояла – не двигаясь, не моргая, не чувствуя, не веря, – я услыхала какой-то мелодичный отдаленный звук, прорывающийся ко мне сквозь густой майский воздух.

Это был звонок телефона, звучащий не громче шепота, и он шел из машины Тони.

Я побежала. Так быстро, как позволяли мне голодный желудок, отсутствие сна и ботинки со стальными носками. Я нашла обратную дорогу на парковку так же, как мы с Рыцарем тогда, много недель назад, и, наконец оказавшись в старом Лизином «Гран-при», я захлопнула дверь, вцепилась в руль обеими руками и закричала.

Когда я прекратила кричать, пассажирская дверца открылась, и кто-то оказался в машине. Моргнув, я попыталась отогнать подступающую панику, глядя на тысячу длинных черных косичек и огромный живот, заполнившие переднее сиденье.

Джульет? Какого хре…

Я огляделась вокруг и заметила, что я вовсе не на парковке. Я стояла возле дома Джульет. Я испытывала такую неясность, как будто приняла крэк, кислоту или экстази – словно время и пространство решили, что больше не будут играть по правилам. Можно моргнуть и потерять куда-то целый час или провести долгую беседу за одну минуту. Но я-то ничего не принимала.

Так вот как сходят с ума, подумала я. Как интересно.

Я поглядела на свою подругу глазами, как будто принадлежащими кому-то другому. Как в том кино, «Быть Джоном Малковичем», и я была в чьем-то чужом теле, наблюдая за ее жизнью с отстраненным любопытством.

«Смотри-ка. Это, наверное, лучшая подружка Биби. Хм-м… Да она здорово беременна. Интересно, почему на ней халат. И она плачет. Может, потому, что на халате кровь? Она смотрит на Биби, ее губы движутся. Наверное, она объясняет, откуда кровь. Кажется, она напугана. А сейчас она вся сморщилась и тяжело дышит, как будто ей наступили на ногу. Биби лучше было бы свезти ее в больницу. Интересно, смогу ли я заставить тело Биби сделать это?»

Внутренность машины могла бы с тем же успехом быть рубкой космического инопланетного корабля. «Так, посмотрим… Это руль. И руки Биби на нем. Хорошо. А тут, внизу, есть педали, и вот эта штука – наверное, она движется. Биби, если ты меня слышишь, подвинь ее вниз на R. Отлично! А теперь поставь ногу на ту педаль и тихонько нажми. Умница!»

Я доехала до дома Джульет практически телепортацией, зато дорога в госпиталь заняла у меня, по ощущениям, все две недели. Я старалась управлять одновременно машиной и собственным телом – и это было одинаково сложно, – а где-то в дальнем уголке своего мозга я пыталась оценивать и управлять всей ситуацией на пассажирском сиденье.

Там сидит девочка. Издает громкие звуки. Ей больно. Да. Ей нужна помощь. Я помогу ей. Я заставлю тело Биби довести машину до места, где ей помогут.

– Поверни сюда!

Слова. Я слышу ее слова.

Я поглядела на Джульет, которая показывала на переднее стекло, и мои руки сами повернули руль в нужном направлении. Я посмотрела на них с недоверием. Они снова действовали сами по себе!

Я встала на первое же свободное место на парковке и улыбнулась, когда мои руки автоматически переключили эту странную палку в положение Р и выключили мотор.

Пассажирская дверца раскрылась, но Джульет не выходила. Она поставила ноги на асфальт, но все еще сидела, схватившись за дверцу и тяжело дыша, словно ей было больно.

Я выскочила из машины и подбежала к ней. Ярко-красное пятно на ее белом халате стало больше, но это меня не волновало. Меня волновало ее лицо. Мне не нравилось, что ей так больно.

Джульет протянула руку, чтобы я помогла ей встать.

– Я могу идти. Схватки еще не такие частые. Я успею зайти внутрь, пока не начнется следующая.

Люди внутри начали задавать ей множество вопросов. Позвонили на работу ее маме. Позвонили Тони, который, естественно, не ответил. Засунули Джульет в больничную рубаху, в кровать, в комнату. Подключили к ней компьютер и кучу приборов и сказали: «Пока рано», – когда она попросила сделать что-нибудь, чтобы не было больно.

А потом они все ушли.

Я видела, что Джульет тоже уходит. Туда же, где была я сама. Туда, где все не так больно.

Наши тела оставались в той комнате, но сами мы оттуда вышли. И смотрели через окно.

Я не хотела оставлять Джульет одну. Я подумала про Августа. Когда ему было плохо на вечеринке у Тревора, меня не было с ним. Я бросила его одного. Может, если бы я не была такой эгоисткой, такой поглощенной собственными переживаниями и собственной драмой, он все еще был бы жив.

Он.

Жив.

Ребенок же!

Сознание рывком влетело обратно в мое тело, и я поглядела на Джульет, корчившуюся и хватающуюся за края кровати в очередной схватке. Я обхватила ее руками, успокаивая, и отвела прилипшие волосы с ее мокрого лица, как сделала бы моя мама.

– Биби, что-то не так. Там не должно быть столько крови. Почему никто не говорит мне, что происходит? Почему мне не сделали обезболивающее? Где доктор?

Я перегнулась через перила кровати и прижала руки к ее тугому вздутому животу. Я смотрела на него, представляя внутри маленького мальчика, который хотел выйти наружу. А потом сделала то единственное, о чем могла подумать – что делала моя мама, когда я была маленькой, чтобы успокоить меня, – я тихонько запела песню Битлов «Hey, Jude».

Когда я допела, руки Джульет уже лежали на животе рядом с моими. Взглянув на нее, я увидела в ее глазах незнакомую мне доселе мудрость. Там было что-то древнее. Женщины делали это испокон веков – задолго до курсов подготовки родов и книжек «Чего Ожидать», – и мы тоже сможем.

– Биби, у меня потуги.

Древний голос во мне закричал: