Вдох-выдох. Снова вниз – наверху вторая труба…

Вдох-выдох. Над головой – тяжелый даже с виду круглях люка. Маховик – открыть. Кнопка – поднять электромотором. Рукоять – поднять паром. Последнюю процедуру Веренич еще не проделывал: запасной привод проверяют раз в год, и оператора радара для этого не привлекают. Так что – кнопка. Жужжание мотора. Резкий порыв сквозняка… Плохо. Не должно тут быть свежего воздуха. Только фильтрованный, из системы вентиляции. Если есть, значит, где-то в броневой трубе пробита не даже дыра – дырища.

Хорошо, бояться некогда: голова пытается угадать, что там с радиоуловителем, руки-ноги быстроспоро перебирают скобы. Быстрей, чем когда там, на выходе, стоит кап-три с секундомером.

Их ждали.

«Леон» опять подкурил небо из трубы. Никакого смысла выражать «неудовольствие с пушкой» нет: вместо сигнального орудия флагмана по греческим эсминцам бьют совсем другие калибры.

Главная цель, тяжелый крейсер, искорежен береговой батареей не настолько, как казалось по докладам. Возле первой трубы мерцают вспышки – одна из стомиллиметровок цела, ведет огонь. Две башни главного калибра из четырех отвернулись от советского корабля в сторону новой угрозы. Тают в синеве яркие облака залпа, встает на дыбы вода – пока еще далеко, не страшно.

Подбитого товарища защищает другой крейсер. Всеми стволами, а их у него в достатке. Противоминные пушки и универсальные зенитки прошивают воду, точно громадный пулемет. Все внимание восьмидюймовых башен, всех восьми стволов, тоже предназначено эсминцам. Это неприятно, у Теологоса Стратоса холодок по спине пробегает. Хочется оглянуться: все ли там, сзади-сбоку, целы? Может, кто-то зарывается носом в морскую гладь, или валится набок, или, окутанный паром, потерял ход…

Теологос напоминает себе: на мостике он не один. Для того, чтобы смотреть назад, есть другие люди. Если что – доложат. Ему же надо оценить воздействие атаки на противника. Пока -чисто психологическое. То, что два пожилых крейсера отвлеклись от обстрела «Фрунзе» и вынуждены защищать сами себя – хорошо, но недостаточно. У них старые орудия, нескорострельные, и до русского крейсера они еле достают. Если этим и ограничится, то, даже добившись формальной цели, потопив крейсер противника, Теологос Салоники не спасет.

Потопить гада хочется. Хоть одного! К кораблям, что сейчас отравляют своими килями залив Термаикос, у Греции особый счет. Именно к «стареньким», к «Чезаре» и «Кавуру», к «Тренто» и «Триесте». «Больцано» на главные зверства не успел, так что для греков он – еще один корабль противника, и только. Оба других – отметились.

Они ходили в девятнадцатом к ныне турецкому побережью, охраняли транспорты, с которых выгружали винтовки, пушки, ящики с разобранными самолетами. Советская помощь Кемалю Ататюрку на фоне итальянских поставок -небольшой подарок ради хороших отношений, а то и замаскированная дань, чтобы не пришлось, подобно грекам, пытаться пристроить миллион-другой беженцев в голодающей стране. Еще один «похабный мир» вроде Брестского, и только. По крайней мере, СССР от тех поставок ничего не получил – а Италия нажилась изрядно.

Брали торговыми преференциями, брали концессиями на добычу хромитовых руд, без которых и броня не броня. А то, что рядом, руку протяни, турки режут миллионы христиан – это Риму было безразлично. Греки и армяне, они ведь не католики…

Потом была смутная история с захватом Корфу. Подошли к беззащитному острову, на котором весь гарнизон -рота жандармов, разделали город из среднего калибра: убивать женщин и детей из главного, видимо, посчитали накладным.

Лиге Наций объяснили, что это не акт войны, а «манифестация с целью сатисфакции».

Либеральное правительство Греции еще и деньги фашистам заплатило. За то, чтобы остров отдали обратно. Греческие корабли были вынуждены «уважить» итальянский флаг: отдать двадцать один залп салюта в обмен на презрительное молчание.

Правда, нынешние «Чезаре» и «Кавур» на прежних не похожи. Палачи Корфу – типичные дредноуты времен Великой войны, надстроек почти нет, трубы широко расставлены, над ними висят, коптятся, посты управления огнем. Треногие мачты напоминают боевые треножники уэллсовских марсиан.

Им шло – так же, как марсиане, фашисты насыщаются человеческой кровью. Греческой, албанской, эфиопской, испанской. Кого поймают, того и выпьют – с ликующим уханьем по радио, под факельные шествия и парадный бег берсальеров по римской брусчатке…

Линкоры Муссолини перестроил, суть осталась. А крейсера и выглядят, как тогда – оттого пустить в них торпедный веер будет особенно приятно.

Но сейчас Теологос рассматривает корабль, который ни в каких зверствах пока поучаствовать не успел. В профиль крейсер похож на «Тренто» и «Триесте» – его и строили, чтобы пополнить их дивизию. Издали его легко отличить по катапульте с гидросамолетами, что ютится меж труб: ни тебе ангара, как на «Фрунзе», ни тебе возможности стартовать в сторону кормы, как на более старых итальянских крейсерах. Зато не загорятся от выбрасываемого главным калибром пламени… Теологос, помнится, приказал своему начштаба обеспечить летчиков капитана Андониу полным списком всех мест на итальянских кораблях, которые можно поразить огнем «эрликонов» – так, чтобы получилось если не смертельно, то хотя бы больно. Катапульта в этом списке явно есть: русским попадание по авиационному хозяйству не понравилось.

Крейсер «Больцано» достаточно далеко, потому помочь летчикам, отвлечь на себя зенитки, не выйдет. Но вот он выплевывает новый залп – и вокруг «Базилиссы Ольги» поднимается занавес из водяной пены и осколков.

Накрытие первым же залпом?

От итальянцев?

Теологос опустил бинокль.

То, что навстречу идут чужие эсминцы, неважно. Командиры всех кораблей в его отряде уже получили приказ вести артиллерийский огонь по собственному усмотрению. Пока молчат: дистанция великовата.

– Что на лаге?

– Тридцать восемь узлов, ваше… товарищ адмирал.

Итальянские эсминцы на глаз делают не меньше, а если

верить справочникам, то должны и побольше выжимать. Скорость сближения выходит узлов под восемьдесят, скорее авиационная, чем морская. Есть в греческой авиации самолеты, которые делают не больше: например, торпедоносцы «Свордфиш», которых здесь и сейчас, увы, нет. При встречном ветре они в атаку выходят куда медленней.

– При первой возможности нужно поставить нам «эрликоны», как у летчиков, – говорит Теологос. – Для боя на такой скорости – самое то.

Все крейсера бьют по нему, эсминцы заходят ему в лоб. По старым понятиям можно было бы сказать, что задача выполнена, но сегодня это не так. Общий удар – он на то и общий, что в нем важна каждая составляющая.